- Ты болтать будешь или дело делать? - рассердился водяной. - Бери его и веди к госпоже. Не то трезубцем приложу.
- Ладно, не гневайся. Мне ошибаться нельзя. Чуть что - и на остров, Кащееву смерть сторожить. А там - сам знаешь, хорошего мало...
- Не причитай - не разжалобишь. Знаю я, сколько вы, чудины белоглазые, с людей за вход в ирий[42] дерёте.
- Нам тоже жить на что-то надо, - пробурчал человечек. Он наставил на Буслая растопыренную ладонь, забормотал на неизвестном языке, и вдруг пелена застлала глаза сотника. Он завращал зрачками, задёргал головой, но морок не проходил. "Что же это? - подумал он. - Матушка-Богородица, пронеси!". Тело его задрожало как в лихорадке, на лбу выступил пот; Буслай что есть силы вцепился в борта лодки, но она вдруг качнулась, и он опрокинулся на спину. До уха его долетали чьи-то голоса, слышалось: "Держать! Не отпускать!", в нос ударили сладковатые запахи, а живот вдруг вспучился тошнотой и пошёл, пошёл извергать через глотку что-то тягуче-противное и липкое. Наконец, жар отпустило, пелена начала растворяться, и Буслай узрел перед собой мерцающую позолотой фигуру беременной женщины со стянутой в узел причёской. "Золотая баба", - мелькнуло в голове. Он протянул к фигуре руку, захрипел от вожделения, но какая-то сила бросила его обратно. "Не отпускать!" - требовательно повторял голос. Наконец, пелена растворилась окончательно, и вместо золотой бабы обнаружилась пузатая старуха с всклокоченными волосами, державшая в руках бубен и колотушку. Пересёкшись взглядом с Буслаем, она осклабилась щербатым ртом и что-то произнесла по-югорски. Мгновение спустя кто-то перевёл её слова:
- Очухаться?
Голос был знаком. Сотник скосил глаза на Арнаса. Тот держал его за ноги и вглядывался в лицо.
- Отпусти. Пошто вцепился? - недовольно произнёс Буслай.
Он опять дёрнулся, но руки его тоже кто-то держал, прижав к ворсистой шкуре. Ушкуйник задрал голову: позади стоял Лешак - молодой ратник неимоверной силищи, за тугодумие прозванный Неспехом.
- Вы что это затеяли, братцы?
Лешак смотрел на него безумными глазами и не отвечал.
- Что затеяли говорю? - спросил Буслай, повысив голос.
- Опять чревом молвишь, сотник? - выдавил, наконец, Лешак.
- Что? Я вот тебя сейчас! - Буслай дёрнул руки, но ратник продолжал держать его. - А ну отпусти! Я те не короб с гривнами, что меня тискать.
