– Почему он не выбирает другое время?
Сьюзен выглядела очень эффектно.
На ней была шелковая блузка белого цвета, схваченная у талии золотистым плетеным поясом, и длинная юбка в тон блузке. Золотистые сандалии, в ушах золотые серьги в виде больших колец, а на правой руке кованый золотой браслет. Ее волосы были собраны на затылке в узел и держались при помощи золотого гребня. В ней было нечто вкрадчивое и лживое, нечто древнее, греческое. Слегка надутые губы делали ее похожей на хитрого избалованного ребенка. Взгляд томных карих глаз скользил по публике равнодушно и одновременно завораживающе-притягательно.
Взгляды, которые она бросала вокруг себя, весьма отдаленно напоминали честный и прямой взгляд ее матери. Взгляд стал расчетливым, жестким. Она пользовалась им, чтобы создать атмосферу безрассудства: рот полуоткрыт в готовности выразить удивление или ожидание, а вдобавок к этому – чуть прерывистое дыхание. Моя дражайшая женщина флиртовала с возмутительным бесстыдством, а потом с негодованием все отрицала. Глядя через плечо Леоны, она встретилась взглядом с итальянцем, и когда в его глазах мелькнул огонек интереса, она его холодно проигнорировала, внезапно опустив веки и улыбнувшись улыбкой превосходства. Давным-давно, когда я встретил ее, мне захотелось затащить ее в постель именно потому, что она была так чертовски недоступна. Я хотел, чтобы она стонала подо мной и задыхалась от возмущения, взывала о помощи. Я вдруг осознал, что она все еще меня возбуждает. На ней не было лифчика, и блузка тесно обтягивала грудь; я поймал себя на том, что меня тянет заглянуть в вырез блузки…
Мы с Фрэнком пожали друг другу руки, и тут же завязалась неторопливая беседа. Фрэнк рассказал о событиях в конторе, произошедших после моего ухода, а Сьюзен сообщила Леоне о несчастном случае с Себастьяном. По правде говоря, в последнее время все, что бы она ни сказала, меня бесконечно раздражало, но этот ее рассказ о Себастьяне особенно возмутил меня. Мне показалось, что она использует смерть кота, чтобы вызвать сочувствие у собеседников или, что уж совсем непростительно, чтобы привлечь к себе внимание – как к человеку, сраженному тяжелой утратой. В общем, я частично слушал Фрэнка, частично Сьюзен, потом Леона принялась утешать Сьюзен, и вдруг где-то слева я услышал, как какая-то женщина обсуждает совершенные убийства. И мое внимание привлек вопрос, который она задала.
Она интересовалась, были ли изнасилованы Морин и обе девочки. Я подозревал, что она нарочно уводила разговор в лабиринты секса, но ее сосед намека не понял и добросовестно углубился в длинное исследование сексуальных преступлений, когда-либо совершенных в Америке. Он подкрепил свои выкладки статистикой количества убийств и случаев тяжких телесных повреждений, связанных с изнасилованием. Бенни Фрейд, адвокат по уголовным делам, которого я пытался навязать Майклу, как-то сказал мне: «Мэтт, никогда не бывает никаких загадок. Есть только преступления и их мотивы».
