Опять под лампою допоздна
желтеет бесплодный круг.
Одной печалью уязвлена,
давно моя жизнь от рук
отбилась… а память стоит за мной,
и щёки её горят,
когда ревёт самолёт ночной
два года тому назад.
Одна разлука – а сколько слёз.
Над городом ледяным
вставало солнце, в ветвях берёз
сгущался зелёный дым,
рождались дети, скворец, как встарь,
будил меня поутру,
а всё казалось – стоит февраль,
и мы – вдвоём на ветру.
Шептала вьюга: «Утихомирь
пустые надежды, друг».
Блистала тьма, раздавалась вширь,
звенела, пела вокруг,
и понял я, что мои следы,
и сумрачный дар, и честь
ушли в метель… У любой звезды
заветная флейта есть,
но если время двинется вспять —
я в двери твои стучу —
воскреснув, заново умирать
мне будет не по плечу.
Я брошусь за борт, когда ладья
отчалит, веслом скрипя,
но это буду уже не я,
и мне не узнать тебя.
Все двадцать писем твоих в пыли,
на плёнке голос плывёт.
Вдвоём на разных концах земли
мы смотрим на ледоход.
Вольноотпущенница, давай
помиримся без стыда —
весной любая живая тварь
ищет себе гнезда.
Крошатся льдины, в тумане порт,
над городом облака,
но профиль кесаря так же твёрд,
а монетка так же легка.
Отдай ему всё, что попросит он, —
