Я всё тебе отдам, я камнем брошусь в воду —
но кто меня тогда отпустит на свободу,
умоет ноги мне, назначит смерти срок,
над рюмкою моей развинтит перстенёк?
Мелькает стрекоза в полёте бестолковом,
колеблется душа меж синим и лиловым,
сырую гладь реки и ветреный залив
в глазах фасеточных стократно повторив.
О чём ты говоришь? Ей ничего не надо,
ни тяжести земной, ни облачной отрады,
пусть не умеет жить и не умеет петь —
одна утеха ей – лететь, лететь, лететь,
пока над вереском, над кочками болота
Господь не оборвёт беспечного полёта,
покуда не ушли в болотный жирный ил
соцветья наших глаз, обрывки наших крыл…
