— Ты-то ладно, а малец за что страдает? — укорил Бык.
— Это вы страдаете, — возразил отец Климент. —
А мы с Артемкой вас жалеем.
* * *
— Батюшка, беда! Убили, батюшка! Насмерть убили!
— Кого убили? — отец Климент кинулся во двор. Мы все, включая Артемку, выскочили следом.
У входа в церковь голосила старуха в кургузом тулупе и теплом желтом платке. В руках она держала раздавленную курицу. Голова у курицы болталась.
— Пеструшку убили! Конец ей пришел! — сокрушалась старуха. — Ты только погляди, батюшка, что злые люди с кормилицей моей сотворили!
Отец Климент с облегчением выдохнул.
— Ну, напугала ты меня, Алевтина! — с укоризной произнес он. — Я уж думал, правда, убили кого!
— Как же я теперя без нее жить буду! — не унималась старуха.
— Тише, мать, не ори! — урезонил ее Хромой. Он брезгливо оглядел труп курицы и, не трогая руками, зачем-то его понюхал. — Ты сюда вообще зачем приперлась? — вдруг спросил он бабку.
— Так ведь, это ж... — пугаясь забормотала старуха. — Вы ж ее... того... порешили!
— Мы? — возмутился Теща. — А ты за свой базар отвечаешь?
— Да ведь больше некому, — боязливо пробормотала старуха. — Видать, как ехали, так машиной ее придавили.
— На хрен нам ее давить? — фыркнул Теща. — У нас че, других делов нету? Ты вообще от кого работаешь?
— Отец Климент, разберись со своей братвой, — поддакнул Хромой, — а то тухлятину приволокла и на нормальных пацанов стрелки переводит, на ровном месте предъявы кидает!
Я отметил про себя, что, несмотря на постоянные стычки и перебранки, Хромой и Теща являли собой слаженный дуэт. Старуха в отчаянии ударилась в слезы.
— Батюшка, родненький! — взывала она к отцу Клименту. — Ты хоть заступись! На тебя вся надежа!
— Пло-ха, — неожиданно сказал Артемка, переводя взгляд со старухи на курицу.
Отец Климент огладил бородку.
— Сколько ты, Алевтина, за курицу хочешь?
Старуха переменилась в лице.
— Господи, сколько ж за нее просить, за родимую? — засуетилась она. — По два яичка каждый божий день несла, красавица наша. Ни у кого куря не несутся, а моя — по два яичка!
— Короче, — поморщился Бык.
Старуха стрельнула в него глазами и тут же отвела их в сторону. Страх в ней боролся с жадностью
— Ну, вот если ее на рынке продавать, в Суздале, то пятьсот рублей за нее можно просить... — скороговоркой понесла она.
— Сколько?! — прервал Хромой. — Да за пятихатку я страуса живого куплю!
— Ты что-то впрямь загнула, — строго заметил отец Климент. — Ей красная цена полторы сотни.
