Маска вампира | страница 11
По излюбленной женской привычке она потянулась к волосам и с ужасом посмотрела на своё испачканное пальто с вырванными пуговицами.
— Дурочка! Для меня ты всегда красавица, — ответил я убеждённо. Мне было абсолютно по барабану, как выглядит Гемма и уж тем более во что одета. Я люблю её такой, какая она есть.
Тут до моего сокровища дошло, где мы находимся, но ответить, что случилось, я не успел — подоспело возмездие. К великому сожалению три закона вампиризма всё-таки мне не приглючились. Резкий рывок и нас разделила невидимая перегородка. Увлекаемый неведомой силой, я полетел к крутящемуся тёмному вихрю. Крылья сразу же переломало и я, плюнув на сопротивление, до последнего не сводил глаз с Геммы. С плачем она рвалась ко мне и, выпустив острые когти, царапала ими невидимое препятствие. Вдруг её охватило золотое сияние. Охваченный недобрым предчувствием, я рванулся к ней, но она уже исчезла, и у меня упало сердце. Теперь я не знал где искать Гемму.
От сумасшедшего полёта по туннелю жутко мутило, и обрывки крыльев больно хлестали по лицу. Наконец, меня куда-то выбросило. Я протёр глаза и огляделся. На этот раз багровое солнце стояло в зените, и знакомая каменная пустыня встретила меня нестерпимым жаром. Волоча сломанные крылья, я отправился на поиски дракона. Путь к нему отнял гораздо больше сил и времени, чем в прошлый раз, но постамент был пуст. Я с трудом разместился в его тени и принялся терпеливо ждать.
Кто сказал, что Ад — это худшее из мест? Неправда. В Аду есть хоть какое-то общество. Самое страшное наказание — это одиночество. Полное одиночество. Палимая солнцем пустыня была абсолютно безжизненной, местное зверье попряталось, впав в спячку, и я был полностью предоставлен самому себе.
В моей памяти мало что сохранилось. Смерти мне было не дано, я всё перепробовал. Отрывочно помню, как я бесновался и призывал то Бога, то Сатану. Ни тот ни другой не отозвались, и я отрёкся от них обоих.
Моей любимой привычкой стало сидеть на постаменте, и бездумно пялиться на горизонт, но однажды исчезли крылья. Из чистого упрямства, обломав себе когти, я взобрался наверх. Не знаю, сколько я там просидел, как вдруг моё внимание привлекло необычайное событие. По пустыне двигалось что-то живое. Взволнованный я спрыгнул вниз и, с трудом дождавшись, когда срастутся сломанные кости, бросился навстречу. Вскоре ухо различило знакомый мотоциклетный рёв. Плача я замахал руками. "Я здесь!"