Сумерки. Весь день напролет всадники следили за кораблями, видели, как кормчий на головном галиоте измерял глубину веревкой; высматривали величественные очертания галер, несших на борту Мустафу-пашу и адмирала Пиали. Непрестанно стучали барабаны, по ветру разносились призывы муллы, требовавшего крови и священного триумфа. Защитникам дали время поразмыслить и повод дрогнуть от страха. Враг стал на якорь. Завернувшись в плащ, Гарди привалился к теплому боку спящего Гелиоса и стал вглядываться в даль с высоты утесов в заливе Айн-Туффиха. Внизу, на темных водах, словно падающие звезды сверкали огни тысяч фонарей. Кристиан как будто вновь ощутил смрад, долетавший из внутренних помещений галер. Он мог представить себе зловоние, исходившее от гниющих заживо измученных рабов, и помнил, как выглядят стонущие люди, закованные в цепи и истекающие кровью на собственных испражнениях. Таковы были воспоминания о Северной Африке.
Гарди не станет спать. Быть может, он ошибся, а вместе с ним и великий магистр. Возможно, турки высадятся здесь, на западном побережье, и двинутся маршем в глубь острова, захватят Мдину и обрекут рыцарей на медленную смерть. Но такой исход едва ли вероятен. В этом и заключалась военная хитрость турок. Им требовались укрытие, пристань, пресная вода для войска и победа в открытом бою — все это сарацины могли получить лишь на востоке. Кристиан решил переждать. В ранние часы утра он бодрствовал, оставшись наедине со своими мыслями. Некоторые воины робели, приблизившись к врагу. Но только не Гарди. Он восхищался силой и величавым обликом сарацин, его вновь посетили отголоски юности. Собратья могут испытать свою веру. Он же испытает самого себя. Короткие стычки, абордажные схватки, набеги на мусульманские поселения — все было лишь прелюдией к предстоящей битве. Кристиан расположился на вершине утеса прямо над турецкими судами, и жизнь его обрела смысл.
Когда день зарделся новым рассветом, корабли снялись с якоря и двинулись, огибая остров, обратным курсом на юг.
Гарди оказался прав. Близ Марсаси-рокко, рассеиваясь по местности, османы устремились на берег и растянулись в глубь острова, направляясь к просторным холмистым берегам Большой гавани. В заброшенной деревне Зейтун отряд янычар и новобранцев выискивал провизию. Но скот уже угнали, поля опустошили, а в жилищах не оставили ни овощей, ни зерна. Убрали даже козлиный навоз, как возможное топливо для костров, и снесли каменные стены, чтобы враг не сумел за ними укрыться. Указ Ла Валетта исполнили и здесь, результат наблюдался повсюду. Командир янычар с отвращением плюнул на бесплодную землю.
