Кровавые скалы - Джеймс Джексон

В 1530 году госпитальеры святого Иоанна, члены последнего великого ордена христианских рыцарей, сохранившегося со времен крестовых походов, обосновались на средиземноморском острове Мальта. Восемью годами ранее величайший из султанов Османской империи Сулейман Великолепный вытеснил иоаннитов с Родоса, и теперь они фактически представляли собой уникальный анахронизм, некий пережиток прошлого в эпоху национальных государств XVI века. Посвятив себя непрерывной религиозной борьбе с исламом и язычеством, обогащаясь за счет пролегавших вдоль северного побережья Африки опасных торговых путей османов, рыцари неминуемо пробуждали в Константинополе гнев и возмущение. В конце концов терпение султана иссякло. В 1565 году — спустя более сорока лет после первого вооруженного столкновения с орденом святого Иоанна — Сулейман вновь направил армию в бой. На этот раз ни ошибок, ни пощады не будет. Османам требовалась окончательная победа и полное истребление врага. Произошедшее навсегда запечатлелось в истории под названием Великой осады.

Многие описанные события являются документально подтвержденными историческими фактами.

Наместник Аллаха на земле окинул взором безмятежные сверкающие воды Золотого Рога[1] и увидел, что море спокойно. Ибо был он Сулейманом Великолепным, султаном Османской империи, Царем Царей, Властителем Властителей Всего Мира, Владыкой Востока и Запада, Господином Душ Человеческих. И пред ним простирался его флот, эскадра из почти двухсот кораблей, армада, готовая отправиться в путь по первому приказу, захватывать и порабощать во имя своего повелителя. На суше и на море султан владел самой могущественной армией, самой обширной империей, которую когда-либо видел мир. От врат Вены до садов Вавилона, от гавани Адена до града Будапешта — его воля и власть проникала всюду. Но этого было недостаточно. Подходил к концу март 1565 года. Благоприятное время, чтобы начать вторжение и пропитать землю христианской кровью.

Султан почувствовал острый укол подагры, разъедавшей ногу. В возрасте семидесяти одного года он пал жертвой превратностей судьбы и бренности человеческой плоти. Боль способна заставить кричать, ожесточить сердце. Но ничто не в силах нарушить ауру царственного величия, по крайней мере в присутствии подданных. Вспышки ярости должны остаться во внутренних двориках, инкрустированных самоцветами покоях, скрытых от чужих глаз розариях и благовонных галереях роскошного сераля. Таков он — живое воплощение божественной власти. Таков он — возвышающийся над всеми правитель, окруженный блеском шелковых одежд и облаченный в отороченный горностаем халат с усыпанной драгоценными камнями саблей на поясе, в тюрбане с алмазной пряжкой и эгретом из павлиньих перьев. Султан внушал трепет любому, кто встречался с ним. Он даровал жизнь и обрекал на смерть.