— Неужели начальство не замечает ваших стараний?
— Оно-то замечает, а вот от некоторых рабочих…
— Я, Степан Степанович, не такой человек, как некоторые, я говорю «спасибо».
— Спасибо… — протянул сердито Самота, — вот так же отделывается и начальство. А что мне спасибо? Ну, что? Разве из него да из поклонов сошьешь шубу?
Долго еще старался Самота наставить Тырнова на путь истинный, но из этого так ничего и не получилось: Тырнов поддакивал, сочувствовал, но денег не выкладывал. «Ну, погоди же, ты у меня запоешь», — зло прошептал Самота, когда за Тырновым закрылась дверь.
Вскоре после этого табельщик Ячменский остановил идущего с работы Тырнова:
— Пойдешь завтра косить траву.
— Так ведь завтра же воскресенье.
— Для кого воскресенье, а для кого будни.
— А оплата какая?
— Никакой, потому как это сено заготавливается для коров Степана Степановича.
— А он что помочь собирает или как? — поинтересовался Тырнов.
— Помочь. Литовку возьмешь у кого-нибудь из движенцев.
— Ладно, помогу, — согласился Тырнов.
На покос явились только двое: Тырнов и Ельцов.
— А остальные где? — спросил Тырнов.
— Они свое отработали, — ответил Ельцов, — а вот мы с тобой в долгу перед мастером.
Тырнов догадался, что табельщик обманул его, но виду не подал и работал с усердием.
В середине недели Ячменский снова остановил Тырнова:
— Приказано тебе явиться завтра после обеда туда же, куда ходил в воскресенье.
— Косить или сгребать?
— Сгребать.
— Сгребать я не умею.
— Да ты что! Ведь это же очень просто.
— Для кого просто — это верно, а я вот никак не могу научиться прислужничать, — отрезал Тырнов.
Выслушав табельщика, Самота рассердился пуще прежнего и задумал расстаться с непокорным рабочим. Сделать это не составляло большой трудности. Нужно было только написать рапорт на имя начальника дистанции пути с указанием вины неугодного работника. Самота так и поступил.
Вина Тырнова заключалась в том, что он «лодырь, лентяй и несусветный пьяница». Будучи в Протасовке, Самота подал свое донесение.
Прочитав рапорт, начальник дистанции, пожилой инженер Всесвятский, крайне удивился:
— Тырнов — лодырь и пьяница?!
— Ничего не умеет и не хочет делать, а пьет так, что в одних кальсонах остался, — живо ответил Самота.
— Что-то не верится, — усомнился Всесвятский. — Тырнов работал когда-то у меня на Пихтовской дистанции. Был он одним из лучших работников, и тех пороков, о которых вы тут написали, за ним не замечалось. — Подумав немного, Всесвятский добавил: — Впрочем, он мог измениться, ведь ему пришлось несколько лет сидеть в остроге.
