— Тырнов человека убил? Брехня. Не верь.
— Так ведь дяденька Тырнов сам рассказывал про это.
— Это он нарочно, шутил. Он, может быть, и сидел в остроге, только не за убийство. — Помолчав немного, отец добавил: — Каторжники бывают разные: плохие и хорошие.
— А он какой?
— Он хороший.
— А если он хороший, то за что же его садили в острог?
— Про это тебе еще рано знать, и ты об этом не спрашивай и не рассуждай.
Егорка перестал спрашивать и до самого дома думал: скорей бы уж наступило «не рано». Тогда бы он сразу разузнал про все: и про пятый год, и про то, как у народа лопнуло терпение, и про каторжников.
Леонтий Кузьмич Тырнов появился на разъезде прошлым летом.
Из каких он прибыл мест, есть ли у него родные, — никто не знал.
Самота невзлюбил новичка.
Рабочие сначала не могли понять, из-за чего лютует мастер, а потом, когда поближе узнали Тырнова, поняли — такому человеку, как он, трудно уживаться с начальством, особенно с таким, как дорожный мастер.
По установившемуся, никем не писанному правилу, каждый, вновь принятый в путевую артель, был обязан после первой получки преподносить мастеру четвертную бутыль водки. Так делали Вощин, Аким Пузырев, Пашка Устюшкин и другие, пришедшие на транспорт до начала войны. В войну же, когда торговлю водкой запретили, новички дарили мастеру деньги — половину первого заработка. Кроме этого, новичок должен был в течение двух-трех месяцев, в свободное от работы время, батрачить на мастера: косить сено, таскать воду, пилить и колоть дрова, чистить стайку и т. п.
Тырнов — тихий, задумчивый человек, с первых же дней показал себя аккуратным и исполнительным работником. «Из такого хоть веревки вей», — думал Самота, однако до первой получки не тревожил Тырнова. Самота ждал причитающуюся ему мзду, но Тырнов не принес ее ни в день получки, ни на следующий день. «Должно быть, он еще не знает наших порядков. Ну, что же, придется наставить его на путь истинный», — решил Самота и вызвал Тырнова в табельную.
— Как дела? — спросил Самота.
— Ничего, идут помаленьку, — ответил Тырнов.
— Привыкаешь?
— Да уж привык, Степан Степанович.
— Доволен ли заработком?
— Спасибо: получил восемнадцать рублей шестьдесят копеек.
— Ну вот, видишь… А ведь могло быть и меньше.
— Неужели еще меньше? — удивился Тырнов.
— А как же. Ты человек новый и, должно быть, не знаешь наших порядков.
— А откуда мне их знать?
— То-то же. Заработки ваши, — принялся объяснять Самота, — они не просто так… Над ними приходится ой-ой-ой как ломать голову. А благодарность? Где она эта самая благодарность?
