Веселый пассажир поставил на землю гармонь и, насупившись, проговорил:
— А может, играть-то не нужно?
Он вытащил несколько монет и положил их в фуражку:
— Дал бы больше, да у меня самого нет.
— Спасибо и на том, — ответил безногий, — а насчет того, чтобы не играть, ты зря сказал. Как же не играть и не петь, если жизнь кругом улучшилась?
— Скажешь тоже — «улучшилась», — заметил кто-то из толпы. — У самого этакое горе…
— Э-э! — протянул безногий и взял в руки гармонь. — Мое горе особенное, веселое. Раньше-то я гармошку брал только по праздникам, а сейчас каждый день наяриваю на ней да еще песни пою. Вот слушайте. — Он провел пальцами по клавишам и, крикнув «пляшите, якорь вас», заиграл камаринскую.
Плясовая никого не развеселила. Люди один за одним наклонялись над фуражкой, бросали в нее монеты, отходили в сторону и с грустью смотрели на гармониста.
Окончив лихую камаринскую, безногий поднял голову:
— Значит, плясать не желаете? Ну, тогда плачьте, сейчас я вам спою одну фронтовую песню.
Фронтовая песня! Значит, не все песни убиты на войне! Егорка протиснулся вперед, опустился на траву и впился глазами в гармониста.
Безногий поправил ремень на плече, вытер ладонью пот с лица и, медленно растягивая гармонь, тихим, приглушенным голосом пропел:
Среди гор крутых Карпатских,
Между двух высоких скал,
Пробирался ночкой темной
Санитарный наш отряд.
Гармонист замолчал и, наигрывая грустную мелодию, склонил набок голову и о чем-то задумался.
Егоркина голова тоже склонилась набок, он подумал: «Что это за отряд такой — санитарный?»
Помолчав столько, сколько было нужно, гармонист продолжал рассказ:
Впереди идет повозка,
На повозке красный крест.
Из повозки слышны стоны:
«Боже, скоро ли конец?»
«Санитарный отряд — это отряд с ранеными», — догадался Егорка. А пробирался он, как стало ясно из следующих куплетов, вот куда:
«Погодите, потерпите, —
Отвечала им сестра,
А сама едва шагала,
Истомлена и бледна. —
Скоро мы на пункт приедем
Накормлю вас, напою,
Всем вам раны перевяжем,
Всем вам письма напишу».
На душе у Егорки сделалось тревожно, — доберется ли отряд до пункта, не нападут ли на него немцы? Но нет, все вышло так, как говорила милосердная сестра: отряд благополучно дошел до лазарета, раненых вытащили из повозки, уложили на койки, перевязали им раны и накормили. Потом сестра стала помогать одному раненому писать письмо жене:
И солдат письмо диктует:
«Здравствуй, милая моя!
Жив я, ранен не опасно,
Скоро дома буду я».
