Ханс. Но...
Карен. Поймите меня верно! Это не упрек, далеко нет! Я сама так пуста и так никчемна, до преступления! Но я восхищалась вами, потому-то это было таким страшным ударом для меня... не оттого, что ты напал на отца, но оттого, что и ты тоже, Ханс, ты не... Я потеряла последнее, во что верила!
(Убегает.)
Ханс. Но, Карен! Ты же должна выслушать меня! Как же ты так?!
(Останавливается.)
Занавес.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Комната в доме генерал-директора.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Со всех сторон доносится шум — громкие голоса, шаги, звон посуды. Мужской разговор прерывается звуками фортепиано и веселой песней сопровождаемой смехом и аплодисментами.
Карен (входит, за ней служанка несет поднос с угощением для дам). Ставь сюда. Вот так. А теперь пойди к Фредерику и скажи ему, что мужчинам накрыто в саду.
(Входит Ханс во фраке, со шляпой в руке.)
(Не сразу замечает его).
Извините, господин Кампе, эта комната для дам. Мужские разговоры для нас утомительны.
Ханс. Мне надо сказать вам два слова.
Карен. Вы ведь знаете, что я не хочу их слышать.
Ханс. Заверяю вас, здесь нет ничего такого, что вы не могли бы выслушать.
Карен. Я не верю вам! То, что вы и ваш отец сегодня здесь... это… такая... такая дерзость, что я не знаю что и думать.
Ханс. Я пришел сюда только для того, чтобы поговорить с вами, а отец счел нужным прийти, раз его пригласили. Так можно ли мне поговорить с вами?
Карен. Вы можете говорить, но я не могу слушать… Гости в саду...
Ханс. Я вас пугаю своим встревоженным видом. Я пережил тяжелое время с тех пор, как мы в последний раз говорили.
Карен. Вы?
Ханс. Не удивительно, что вы меня не понимаете. Я сам себя не понимал. Да, да, — взгляните на меня! Я не подумавши говорил с вами в тот раз, я неверно ответил, ввел вас в заблуждение, а теперь я хотел бы скорее поправить дело! Вы разрешите?
Карен. Ну, если вы не...
Ханс. Не беспокойтесь! Я сказал, что если бы это был не ваш, а мой собственный отец, то я бы не напал на него публично.
Карен. Да?
Ханс. А теперь я все обдумал, я и с отцом говорил, и мы вполне единодушны. Если бы он ошибся по службе, и его ошибка повлекла бы ущерб для общества — миллионные потери для страны, например, — и никто бы не мог или не хотел выступить против него, то моим долгом, непременным долгом было бы разоблачить его. Так я теперь думаю.
Карен. Что вы говорите?
Ханс. Я говорю как есть — это был бы мой непременный долг.
Карен. Ужасно! Вы могли бы публично напасть на родного отца!
