Начальник с жаром поблагодарил референта, чтобы тот почувствовал его благодарность.
— Не ждал... честно не ждал, что так просто! — сказал начальник.
— Пустяки, — отвечал референт, слегка довольный своей добротой и вниманием вниз. — Привет от нас Питеру!
На том и расстались.
«Мало ли когда еще придется обращаться», — думал начальник не вполне простодушно, то и дело щупая в кармане бланк письма. Вряд ли он когда-нибудь еще сюда приедет, не его это дело — посещать Комитет, но ему хотелось улестить счастливый сегодняшний случай, только он стеснялся приоткрыть себе это и объяснил благодарность по-другому, практичней.
Он заторопился, как уже не торопился здесь три дня, и помчался на вокзал, желая сразу же уехать, на дневном курьерском поезде — обратно на завод.
На дневной скорый поезд билеты уже все купили.
— Ну и пусть! Пускай им будет хуже, я тогда не поеду, дожидайтесь меня! — подумал начальник о каком-то верховном начальстве, которое не устроило такого порядка, чтобы он смог уехать, когда стало нужно. Ведь кого-то, конечно, должно беспокоить, чтобы все совершалось разумно и с конечною пользой — так представлял себе смутно начальник, так как верил, что все развивается к лучшему.
— Погодите, — сказала начальнику кассирша в окне. Она на время закрыла кассу и куда-то ушла. Продолжение очереди было им недовольно.
Походив где-то там, в глубине помещений, она ему вынесла все же билет и так была рада — хотя и не рассказала, в чем дело — будто с трудом и отвагой нашла его там.
Одинокий лишний рубль, что оставил начальник, должен был бы сгореть от стыда перед этим усилием.
«Хорошо ли, если работник делает с наслаждением дело, к которому он приставлен?» — думал начальник, уже сидя в поезде.
«Да, это очень хорошо, — наконец он додумал эту мысль, словно он прорвался, — но только в том случае, если дело его безусловно полезно, — в каждой стадии очень полезно и не может вдруг перейти в свою полную противоположность в результатах».
От нехватки дела, от малой загрузки он слишком много размышлял там, в Москве, размышлял не про то, о чем привык обычно думать: про будничную жизнь, про толкучку на улице, про людей, про домашнее их, бытовое житье.
«Нахожусь в остановке по поводу сегодняшней жизни», — так понимал это время начальник и очень был рад, что оно прекратилось.
И опять разворачивалась перед ним небогатая красота, проносясь на ответной скорости мимо вагонов: стожки, подрубленные сбоку под корень, со светлым сеном в выеденных местах; железный перекрещенный мост, а за ним — запасные, огромные части к нему, сложенные возле речки на случай; старик несет за плечом три плетеных ярко-желтых корзины — куда несет? для чего? непонятно; едет старый грузовик с грязным кузовом — тихая техника негородского прогресса.
