«Берегите наши леса — они ваши», — пытается власть убедить население с блеклых плакатов; но оно неубедимо.
Рядом с поездом долго тянулась вторая ветка, мелькавшая шпалами в неодинаковом ритме. По ее блестящим на спинах, обкатанным рельсам ехала в окошке вагонная тень. Потом ветка стала неудержимо сближаться с составом и вдруг отчаянно бросилась ему под колеса и пропала.
Дальше пошла уже одна колея.
От деревни к деревне шел старик, переставляя палочку из-за себя вперед по тропке, а потом обгоняя ее на ходу. Старик был на середине своего пути, и из поезда проглядывался этот путь из конца в конец, как будто он был прочерчен — и поезд быстро проехал мимо.
«Почему он идет? почему не поехал? Что там ходит: грузовик? или лошадь? И куда он идет?» — успел подумать, проезжая, начальник.
Поезд мчал все быстрее, и люди, идущие себе по делам, на этой скорости выглядели без суеты, будто остановленные, как картины природы.
На той же скорости проезжали и станции, проходя в том же темпе сквозь их беспорядок. Небогатое окружение железной дороги, неправильно застроенное, раскопанное и заваленное разными материалами, которые вдруг да понадобятся, если авария, с канавами, лесообсадками разного роста, — было все как обычно. Стучали мосты. От будок смотрителей звук отражался, как мячик.
Внезапно открылась лесная дорога, по которой стрелочник в новой форме нес на спине, пригибаясь к дороге, охапку сена. За ним виднелся у дороги стожок, выеденный донизу вокруг своего шеста.
«Зачем так много, так часто накошено сено и сложено всюду в стожки за оградой? Или всюду так много скотины? — размышлял начальник. — Тогда скотина должна бы жить стадом, а для стада такие стожки ни к чему — больно малы».
К каждой новой копне ходит своей человек. Дергают из серой копны, изнутри, почему-то очень зеленое сено и несут на себе через горку в дома. В каждом доме их ждет, очевидно, корова.
«Для чего же каждому надо носить? Пусть бы одни носили, а другие делали для них совсем другое, например...» — Что например, так начальник и не придумал.
Двое в длинных тулупах ставили на крыше деревянного дома высокую антенну на огромном шесте, надеясь достигнуть Москвы в телевизоре.
— Телевизор... — приятно сказал себе начальник и улыбнулся, как знакомому по работе.
Гипсовый солдат, уменьшенный в размерах, но с полной выкладкой амуниции, в плащпалатке и каске, день и ночь стоит над своей могилой — один, посредине широкого белого поля, наклонно спускающегося к болотине.
