– Движение свято верит: полицейский режим можно свергнуть лишь путем террора. Леон Вицино – старик и лирик. Он призывает отвечать на насилие стихами. Его подход себя не оправдал. Его методы себя дискредитировали. Его дни сочтены.
И снова эта женщина пытается похоронить Вицино под ворохом слов. Часом, не боится ли она его?
Беру в руки книгу и рассматриваю заглавие. Эх, досада: обидно смотреть на печатный шрифт и не понимать ни слова.
– Она называется «Круг иных», – неожиданно мне на помощь приходит Илзе. – У меня есть английский вариант, я принесу.
– Бесполезная писанина! – вскидывается Петра, укоризненно глядя на соратницу. – Нашему другу пора поспать: выходим до рассвета.
Она встает и, затушив бычок, бросает его в пивную банку.
– Пойдем покажу, где тебе постелили.
Эгон поднимается из-за стола и протягивает мне руку: на удивление формальный жест. В миг пожатия он вдруг стискивает пальцы в немом знаке дружбы. Ощущение сродни тому, когда к тебе навязывается в приятели всеобщий изгой, самый забитый мальчик в классе – мало приятного. У нас с ним нет ничего общего; разве что мы оба позволяем Петре собой командовать и, вожделея ее, не смеем ее коснуться.
Послушно, как пес на поводке, я потрусил за красоткой: выходим в небольшой коридор и поднимаемся по лестнице. Мы расположились в загородном доме, выстроенном не особенно расточительным хозяином лет тридцать назад. Дерево без должной обработки рассохлось, и двери не входят в косяки. Второй этаж не отапливается.
Судя по всему, мне предстоит ночевать в главной спальне. Просторная постель, шторы на окнах. Петра включает одинокую лампочку под потолком и закрывает изнутри дверь. Мы остались одни в комнате с двуспальной кроватью.
– Надеюсь, тебе здесь понравится.
– Наверняка.
Зачем она закрыла дверь? Вернее сказать, попыталась закрыть – косяк деформирован и в проеме виднеется щель.
– Я могу еще что-нибудь тебе дать? Она так странно на меня смотрит.
– Пожалуй, у меня все есть.
– Прими нашу благодарность, – произносит Петра. Тут она направляется ко мне, кладет руку на плечо
и заглядывает в глаза. Что прикажете думать? Щель в дверном проеме вдруг увеличилась: Илзе стоит в коридоре и подсматривает за нами. Петра меня целует.
В голове не укладывается. Не понимаю, как меня угораздило сюда попасть и чем все это для меня обернется, но на теперешний момент мне очень хорошо. Ее губы пахнут сигаретным дымом. Она прижимается ко мне всем телом. Илзе преспокойно наблюдает за нами в щелку.
