– Движение защитит тебя.
Просто здорово, мне угрожает смертельная опасность, а у меня в голове только прелести этой девицы. Видимо, гомо сапиенс как вид ушел в своем развитии не так далеко, как принято считать. С другой стороны, возможно, это лишь частный способ справиться с неразрешимой ситуацией. Я оказался в компании людей, которые считают, что наняли меня совершить заказное убийство. Это еще можно было бы классифицировать как элементарный случай принятия одного лица за другое, если бы не труп в читальной зале и не пистолет в кармане моего пальто, а поскольку одно с другим все равно не вяжется, почему бы просто не поглазеть на сиськи?
Илзе по-прежнему не сводит с меня глаз; теперь эта маска ужаса еще и заговорила. Из мятого, изборожденного лица исходит тихий низкий голос:
– На тебя начнут охоту, поймают и убьют. Они прекрасно информированы и натасканы. Тебя найдут в любом случае.
В ее тоне сквозит скрытое торжество.
– Хватит, Илзе! – Петра одергивает ее, словно мать, которая делает замечание расшалившемуся чаду.
– Ты права, Петра, – тихо уступает дурнушка. – Действительно, хватит.
Брюнетка снова обращается ко мне:
– Движение тебя защитит, – и, толкнув книгу по столу, добавляет: – А эти люди тебя не спасут. ОН тебя не спасет.
Имеется в виду Леон Вицино, автор книги, к которой Петра, похоже, относится без особого почтения. За которую умер Арни Маркер.
– Кто он?
– Старик, никчемность, бывший поэт, изгнанник. Не много ли слов для «никчемности»? Эгон заерзал
на стуле. Устремляет на меня взгляд, и теперь, кроме печали, на его лице обозначилось некое до сих пор скрываемое чувство: между бровей пролегла складка мольбы.
– Я восхищаюсь им, – грустно произносит он. – Когда-то это был великий человек.
– Да, в далеком прошлом! – отрубает Петра. – Лет двадцать, а то и тридцать назад.
– Но почему жгут его книги?
– Власти опасаются любых проявлений, оспаривающих их авторитет. Эгон сказал правду. Вицино знаменит и обладает влиянием. Его книга заставляет людей задумываться над правомерностью решений, которые принимает власть. Его труды запрещены.
– Вицино – сторонник Движения? -Нет!
Резкий быстрый ответ – словно она поспешила закрыть тему, которой мне не позволено касаться. Стефан просит перевести мои слова, и Петра что-то ему говорит. Вмешивается Эгон, и между ними происходит краткая размолвка. Мне кажется, Эгон уговаривал старшую рассказать мне больше, чем она считает нужным, и она неохотно, через силу, выдает дополнительную информацию:
