Петра в этой компании – главная. Ее голос слышен чаще других. Пока я ем суп, собравшиеся обсуждают меня и мой недавний поступок. Судя по всему, они уже сыты – наверняка плотно подкрепились, пока я в читальне убивал человека, которого видел впервые в жизни. Пистолет по-прежнему со мной, он лежит в кармане пальто, которое висит на кухонной двери. Он здесь не единственный в своем роде. Комната набита оружием: оно на столе, на лавке, прислонено к дверце холодильника. Мои знакомцы обращаются с ружьями, слоено это зонтики. А еще на столе лежит книга, которую я вытащил из огня. Я объяснил присутствующим, при каких обстоятельствах она попала мне в руки, рассказал о Маркере и его трагической смерти. Видимо, та бригада в коротких куртках – одно из подразделений тайной полиции, а щипцы – что-то вроде знака принадлежности к роду войск.
Теперь Петра обращается ко мне:
– А водитель фуры, он не говорил, кому везет книги?
Мотаю головой: нет. Компания снова совещается. Но вот с трапезой покончено, пришло время разведать обстановку.
– Прошу прощения, – говорю я. – Мне хотелось бы кое-что уточнить.
Все уставились на меня.
– Ну и? – спрашивает Петра.
– Кем был тот человек, которого, как вы утверждаете, я убил?
Петра порывается что-то сказать, но одергивает себя на полуслове. Стефан интересуется, что я спросил, и она ему отвечает. Эгои поднимает на меня глаза, и от этого взгляда у меня мороз по коже пробегает, словно я вышел на улицу с тепла в студеный зимний дождь – изморось его несчастья. Как ни странно, это меня к нему располагает. Наверное, когда-то и я был там, за порогом теплого дома. Так или иначе, ответ – по крайней мере отчасти – мне дал именно Эгон. На моем языке он изъясняется не так бойко, как Петра, но все-таки говорит.
– Он был шефом службы безопасности.
Неплохо для начала. Мало-помалу в голове начинает складываться картинка. Я попал в страну, где объявлено чрезвычайное положение. Власти безжалостно сминают все оппозиционные группировки под соусом борьбы с терроризмом. Сейчас я нахожусь под опекой ячейки некой подпольной организации, которую сами члены называют Движением. Из всех оппозиционных групп лишь эта, так они утверждают, способна оказать реальное сопротивление, и мой поступок в читальне – лишнее тому доказательство.
– Разумеется, теперь тебе угрожает смертельная опасность, – добавляет Петра.
Спасибо за ясность. Только этого мне еще не хватало. Заметив мое волнение, Петра опускает руку мне на ладонь и говорит:
