— Ладно! — тяжело вздохнул Вос. — До скорого, старина, — попрощался он с Танненфуртом, который пошевелил немного ногами, а затем повторил свой поклон, придав своему телу форму тупого угла.
— Мейджори, — рассердился Вос, — ты просто невозможна! Я ни о чем не хотел говорить в присутствии Танненфурта, истинная правда! Что он подумает? И к тому же теперь мне придется идти домой одному, — закончил он жалобным голосом.
— Ну так останься у меня до завтрашнего утра.
Однако на первом же повороте дороги Танненфурт горестно покачал головой.
— Ах! Я должен был что-нибудь сказать, — пробормотал он.
И он тщательно выговорил:
— Матам, если Фос фсехта предпоштет мне только таких красифых шенщин, мы фсехта путем корошими трусьями.
И он еще раз удрученно покачал головой.
— Нет! — повторил Вос в саду.
Госпожа Уотсон пыталась увлечь его за собой в дом:
— Останься со мной, Станни. Так грустно быть ночью одной.
— Нет, не могу…
— Но ведь один раз ты уже смог.
— Это было смеха ради, — твердым голосом возразил Вос.
— Смеха ради?
Мейджори выпустила его руку.
— В общем, это было только один раз. Один раз — совсем другое дело.
— И тебе было неприятно?
— О!.. — воскликнул Вос, поднимая руки. И очень громким голосом:
— Да, было приятно. Но я не хочу оставаться.
— Но почему? Разве ж это трудно?
Трудно? Со стороны могло показаться, что Вос на мгновение задумался, спрашивая себя, было ли это действительно трудно.
— Нет, — повторил он более спокойно. — Я не могу. Об этом все будут знать. Здесь все всё знают. И скажут, что я твой альфонс. У тебя слишком много денег, Мейджори, миленькая, ты в этом не виновата.
Тон старшего брата.
— Но все будут говорить, что я твой альфонс, понимаешь. Бедный Вос. И ты со всеми своими деньгами… У тебя может даже появиться желание дать мне их. А я этого не хочу!
Они подошли к дому и стояли чуть повыше водосборника. В свете луны его цементная поверхность, разрезанная тенью от пальмы, казалась бледной и пустой.
— Потому что у меня слишком много денег, — произнесла Мейджори.
И она рассмеялась своим смехом больного ребенка, своим обычным безрадостным смехом.
— У меня не слишком много денег, Станни. У меня украли мой чек.
— Не может быть… ты, наверное, потеряла его.
— Или я его потеряла. Но у меня его больше нет. И он был последний, Станни.
— Твой последний что, дорогая?
— Ну, мой последний чек.
Она кричала:
— Мой последний чек. Теперь у меня ничего нет. У меня он был один-единственный, и он исчез.
— О чем ты говоришь?
