Задетая за живое, Эйприл ответила:
— Я… я всего лишь хочу воссоединиться со своим отцом.
У Джоны потеплел взгляд.
— Ты и воссоединилась, дитя мое. Теперь ты часть нашей семьи.
И опять у нее сжалось сердце. Ее приняли… в семью. Какое это необычное, волнующее ощущение!
Чувственные губы Райли упрямо сжались, а поразительные глаза скрылись под нахмуренными широкими черными бровями.
— Вижу, я слишком долго отсутствовал в суде. Вы оба, кажется, сделались чрезмерно уязвимыми для женских чар! Все, что ей было нужно, так это немного сведений да сладкая улыбка. И вот вы оба готовы приютить ее в доме, как потерявшегося щенка. Неужели мне следует напомнить вам, в какое двусмысленное положение она нас ставит? Да одного лишь ее присутствия здесь достаточно, чтобы скомпрометировать нас. Я не знаю, как вы оба намерены поступить, но я не допущу, чтобы наше родовое имя было запятнано какими бы то ни было отношениями с подобной девицей.
Эйприл сжала зубы. Какая надменность! Как он осмелился так принизить ее, невзирая на то что его собственный отец спал с куртизанкой?!
Уязвленная и возмущенная, Эйприл не смогла побороть стихийно охватившее ее желание защитить тех, по поводу кого он злословил, ведь многие из них были ее подругами, в том числе и Дженни.
Она поднялась с кресла и с высокомерным видом произнесла:
— Хотя моя мать действительно была проституткой, сэр, ни она, ни я не привыкли к подобному обращению. Я приехала по одной-единственной причине — из желания увидеть человека, который является моим отцом. И чтобы исполнить волю умирающей матери — найти его. Я сделала и то и другое. А теперь я более вас не обременю. Ваша светлость, Джереми, благодарю вас за гостеприимство. Я уеду тотчас, как только моя служанка упакует вещи.
И она решительно шагнула к двери.
Сквозь ропот голосов Эйприл услышала только одно замечание:
— Удостоверьтесь, что она упаковала исключительно ваши вещи.
Несмотря на охватившее ее отвращение, Эйприл не могла оставить дом побежденной. Она повернулась к этому наглому, считавшему себя всемогущим лорду и сказала:
— Ваша светлость, мне от вас ничего не нужно. Можете подавиться своим проклятым богатством!
И вылетела из комнаты.
Через пять минут Эйприл уже рыдала в подушку.
— Дженни, я полная дура! Окаянная, безмозглая тупица!
Дженни села около лее на кровать.
— Хватит ругать себя. Ты правильно поступила. Предоставляю себе их лица!
Эйприл отбросила подушку.
— Теперь действительно придется уехать. Они не позволят нам остаться.
