Артемка недовольно нахмурился:
— Вот уж это неправильно. Если кому ставить первый номер, так самой Тане Или тебе.
— Кроме того, она пирог для тебя испечет, — лукаво прищурился я. — С яблоками, не какой-нибудь.
— Да ты все врешь! — смутился Артемка.
— И платочек обещала вышить, — уж действительно соврал я.
— А я вот дам тебе под жабры, тогда узнаешь, как смеяться.
Он глянул в сторону и задумчиво сказал:
— А может, и вправду не надо смеяться?
Мне стало стыдно:
— Артемка, я ведь только про платочек соврал, а то все правда.
Надо было спешить, и мы расстались, притихшие и немного грустные.
Я, конечно, понимал, что значила для, нас бумага, переданная мне Артемкой. Из предосторожности я возвращался такими окольными путями, так долго лежал в камышах или прятался в заросших орешником балках, что попал на хутор только к ночи. Оказалось, что здесь уже побывал дядя Иван, а Таня ушла в Припекино. И потом получалось все время так, что, когда я возвращался, Таня шла в Липовку, а когда она возвращалась, я шел в Крепточевку. Встретились мы лишь в день, когда разыгрались все главные события.
На этот раз мы в Крепточевку шли вместе. Я, как всегда, нес лоток с махоркой, в руках же у Тани было по ведру с нежными осенними розами: у каждого свой товар.
К ночи весь наш отряд должен был сосредоточиться на хуторе. Было решено, что впереди, под командой Ванюшки, двинется небольшой разъезд, переодетый в казачью форму. Он снимет все неприятельские дозоры. К тому времени к южной стороне города подойдет отряд дяди Ивана и расположится в камышах. Оба отряда войдут в город по возможности без выстрела. Чтоб облегчить эту задачу, Артемка узнает пароль.
Шли мы то полем, то лесом. Начиналась осень, сквозь поредевшую листву свободно просвечивало блеклое небо. Но утро выдалось солнечное, теплое, ласковое, под ногами шуршали желтые листья, и нам совсем не хотелось думать, каких жертв может потребовать сегодняшняя ночь.
Соловей кукушку
Долбанул в макушку… —
затягивал я, отбивая такт кулаком по лотку.
Не плачь, кукушка,
Заживет макушка, —
тоненько подхватывала Таня.
— Да!.. — вспомнил я. — Ты Джима видела?
— Видела. Он сказал, что Пепс умер, — беспечно ответила Таня и опять запела про ссору соловья с кукушкой.
Я остановился, пораженный ее словами. Пепс умер!.. Бедный Артемка! Какую горестную весть принесем мы ему!
— Что с тобой? — встревожилась Таня. — Ты его знал, да?
— Нет, я его не знал. Но Артемке он был как второй отец. Они искали друг друга много лет. Когда ж он умер?
