Артемка развернул томик. Это были повести Гоголя и в их числе «Тарас Бульба».
— О, — обрадовался Артемка, — это ты здорово придумал! — И тут же встревоженно спросил: — А ты в будку влезешь?
Пепс взглядом измерил будку и уверенно сказал:
— Влечешь.
— Ну, пошли!
В будке Пепсу неудобно: спина согнута, голова упирается в полку с колодками, ноги — в стену. Но он, кажется, этого не замечает и не сводит с Артемки глаз.
Какая, однако, досада, что так часто попадаются непонятые слова! Пепс то и дело кладет руку на книгу и, прерывая чтение, спрашивает:
— Что есть свитка? Что есть отчизна? Что есть чертовы ляхи?
Артемке и самому многие слова непонятны. Все-таки, что знает, он объясняет:
— Свитка — это шуба, или, короче, пальто. Чертовы ляхи — это которые житья казакам не давали.
Но если отдельные слова и остались непонятными, зато во всем ходе событий Пепс разобрался прекрасно, и повесть пришлась ему как нельзя больше по душе. Слушая ее, он вздыхал, качал головой, закрывал глаза и все шептал какие-то непонятные Артемке слова. К Андрию он отнесся презрительно в самом начале. А когда услышал, как тот, разнаряженный, выехал на великолепном аргамаке вместе с польскими шляхтичами, чтобы рубить своих же братьев-казаков, то гадливо поморщился и сплюнул в лохань.
— Такой сердце надо собакам бросать! — сказал он.
Зато от Остапа был в восторге и все повторял:
— О, Остап, о, это хорошая казак!
А когда Артемка прочитал: «Но уж одолевают Остапа; уже один накинул ему на шею аркан, уже вяжут, уже берут Остапа. «Эх, Остап, Остап…» — кричал Тарас, пробиваясь к нему, рубя в капусту встречных и поперечных», Пепс схватился руками за голову и застонал.
Наибольшее впечатление произвел на Пепса сам Бульба… Человек, убивший своего сына за измену родине и так страшно отомстивший поработителям, казался ему существом сверхъестественным. Он не спрашивал, существовал ли Тарас на самом деле; он видел Тараса как живого и пугал Артемку то гневными, то радостными выкриками.
Впрочем, Артемка и сам был захвачен не меньше.
За всю жизнь Артемка прочитал всего лишь две книги: «Как львица воспитала царского сына» и «Джек-потрошитель». Но в этих книжках рассказывалось не о настоящей жизни, а о такой, какую выдумывают для забавы. Потому и отношение Артемки к книгам было такое же, как к забаве А тут вдруг самые настоящие люди, самая настоящая жизнь, — это Артемка почувствовал сразу.
Когда последняя страница была дочитана и Артемка поднял глаза на Пепса, тот сокрушенно покачал головой:
