Группа, как раньше, бежала за мной. В дальнем углу офицеры словно по команде развернули машину в обратную сторону.
– Ну, «поехали…» – процитировал я Гагарина и резко прибавил газ.
Наш «Полкан» оказался быстрым. Несмотря на свою внешнюю тяжеловатость он резко стартанул с места, и мне оставалось только следить за стрелкой спидометра на приборной панели, чтобы вовремя начать взлет. И грудь наполнилась ощущением полетного счастья, когда я подал управляющий треугольник вперед и почувствовал, что колеса оторвались от земли. Это ощущение передать словами невозможно. Нет в человеческом языке таких слов, чтобы описать ощущения полета. Но кто летал, тот меня поймет. А кто не летал, пусть надеется на богатство своего воображения.
Высота набиралась уверенно, хотя и не слишком резко. Наверное, можно было бы подниматься и порезче, но я не спешил, желая привыкнуть сначала к управлению, чтобы не сделать какую-нибудь «мертвую петлю», которая для пилотов мотодельтаплана может в действительности оказаться мертвой…
* * *
– Тридцать Первый, ты не слишком высоко забрался? – спросил по связи майор Желобков.
– Вижу тебя сверху, – помахал я крылом всей группе в общем и Геннадию Викторовичу персонально. – Завидуешь? Завидуй! Рожденный ползать летать не может.
– Что же мне, командир, ползать перестать?..
Желобков ползает лучше всех в группе. И быстро – как нормальный человек ходит не самым медленным шагом, – и совершенно бесшумно. Умение ползать в спецназе всегда ценится, и майор прекрасно всем демонстрирует, что ползанье – это точно такой же талант, как у художника или снайпера. Чем человека бог наградил, то следует использовать и развивать. Мы все пытались достичь в этом элементе боевой подготовки уровня Геннадия Викторовича, но никто не сумел даже близко приблизиться к нему по скорости.
Мы летали, поочередно пробуя машину на разных режимах, с включенным и выключенным двигателем, осваивая маневрирование с двигателем и без него. Никифорович с управлением справлялся без проблем и не сильно мне мешал, хотя обычно я не люблю, когда у меня что-то висит над головой. В какой-то момент я даже вытащил автомат и приложил приклад к плечу. Стрелять я, естественно, не собирался, но попробовать прицелиться мог себе позволить; при этом попросил Никифоровича делать наклон в нужную мне сторону, поскольку прицельно стрелял я всегда только с правого плеча. Выбрав цель – одиноко лежащий большой валун, уже уходящий под брюхо нашего дельталета, – я попросил Волоколамова вывести меня для стрельбы по этому камню. Он неплохо справился с виражами и поставил дельталет так, чтобы мне было сподручно стрелять. А потом, в завершение маневра, и вовсе сделал большой круг и пошел на снижение, чтобы я имел возможность опробовать вариант стрельбы вперед по той же самой мишени. Но я только прицеливался. Поднимать стрельбу даже на окраине города без предупреждения соответствующих органов было рискованно. В городе могли объявить тревогу, да кто-то и мог бы дать сдуру несколько очередей по дельталету. Хотя мы были защищены броней, все же в подобном обстреле приятного было бы мало.
