Он принялся бродить по кварталу, медленно слоняться от витрины к витрине, словно человек, которому некуда спешить. Витрины цветочных и книжных магазинов всегда задерживали его куда больше, чем какие-либо другие. Да и кондитерских тоже. Напоминали ему то счастливое время, когда он бежал в школу и карманы раздувались от развесных мармеладок и блестящих леденцов.
Он снова попытался на ходу рассмотреть положение Бэль и свое собственное, их положение относительно друг друга. По крайней мере, три вопроса властно требовали ответа:
Во-первых, узнала ли Бэль в вечер убийства мужчину, кинувшегося к ней, когда она выходила от Вейля?
Если да, то она точно знала, что Ноэль виновен. Если нет, то испытывает лишь смутные подозрения.
Во-вторых, был ли Иуда счастливым соперником Ноэля, или же, пойдя к нему, Бэль хотела удовлетворить каприз, простое любопытство?
Эти две возможности пришли Ноэлю в голову лишь совсем недавно, а то бы он не убил! Пришлось дождаться возобновления совместной жизни, чтобы его обуяли сомнения на этот счет. Бэль, конечно, была мало чувствительна. Безусловно, она прекрасно могла солгать Рэнэ в день своего возвращения, когда заявила, что не читала газет. Однако оставалось еще безразличие, с коим встретила она известие о смерти Иуды, а это ничуть не соответствовало реакции влюбленной женщины.
В-третьих, если Бэль узнает правду, усмотрит ли она в поступке Ноэля основание для того, чтобы больше любить мужа, или же сразу возненавидит его?
Этот вопрос влек за собой еще один, который Ноэль не желал себе задавать, не зная как его решить. Он заключался в следующем: «Предположим, что я получу неоспоримое доказательство измены Бэль. В какой степени это повлияет на мои чувства к ней?»
Ведь если когда-нибудь выяснится, что Бэль ничем не запятнана, Ноэлю придется сразу же отказаться от малейшей надежды на оправдание, потому что тогда он окажется автором беспричинного преступления, совершенного в приступе слепого гнева.
Кто-то схватил его за руку и веселый голос шепнул ему на ухо:
— Если это для блондинки, я бы выбрал ту черную кружевную ночную рубашку.
Ноэль отвернулся от галантерейной лавки, перед витриной которой он стоял, погрузившись в раздумья, и узнал Виктора Гаррика, репортера газеты «Событие».
Они немного поболтали о том, о сем. Потом Ноэль без особого убеждения предложил:
— Может, пропустим стаканчик?
Гаррик помотал головой:
— Да что ты! С этим делом авеню Семирамиды ни на что времени нет. Сплошные воспроизведения обстоятельств преступления, допросы и прочая ерунда. Ах, уверяю тебя, далеко им еще до поимки парня, который его кокнул!
