У Рэнэ тоже были свои собственные источники сведений. Только пересказываемые ею слухи отличались меньшим правдоподобием:
— Говорят, что фаянсовые статуэтки эпохи династии Минг исчезли из витрин.
— Говорят, что полиция нашла на халате убитого женский волос.
— Говорят, что камердинер Тоэн уже год как не получал зарплату.
Эти «доклады» представлялись в условном наклонении в предположительной форме и, пусть даже неравная, представлялась ему предпочтительнее бездействия, в коем он пребывал. Ему казалось странным и даже тревожным, что его оставляют в покое. Может быть, на каком-нибудь из допросов он сможет узнать какими данными действительно располагает правосудие…
Среда прошла без особых происшествий.
В этот день Иуда Вейль отправился в последний путь. Ноэль хитро сослался на недомогание и остался в постели. Бэль, вроде, обману не поверила, но и не стала настаивать на том, чтобы он сопровождал ее. За всю свою жизнь Ноэль ни разу не шел за катафалком. Даже на улице обходил похоронное бюро.
Четверг оказался самым обычным днем. Бэль, соблазненная теплой позднеосенней погодой, подумывала о том, чтобы поехать в выходной на природу…
И, наконец, в пятницу утром, когда Бэль куда-то вышла, а Ноэль пытался обмануть свое нетерпение раскладыванием пасьянса, железные ступеньки наружной лестницы задрожали от чьих-то шагов.
Шаги медленно и грузно поднимались.
Ноэль едва успел собрать карты и принять подобающую позу.
В стекло двери уже стучали.
Он обернулся, отдавая себе отчет в собственной бледности.
За остекленной дверью, заслоняя дневной свет, стоял какой-то мужчина с огромным поднятым кулаком в шелковой перчатке.
Ноэль открыл неспешно, с деланным удивлением, смешанным с некоторой подозрительностью…
Мужчина тотчас снял котелок. Весил он кило сто и явно запыхался от короткого восхождения.
— Месье Ноэль Мартэн? — осведомился он глуховатым голосом, мало соответствующим его внешности.
— Он самый.
— Онорэ Мария, комиссар по судебным делам. Буду признателен, если сделаете милость и предоставите мне возможность с вами побеседовать.
Ноэль кончил тянуть створку двери к себе:
— Охотно. Хотя и не понимаю…
Незнакомец не удостоил его ответом. Без спроса прошел на середину мастерской, где неподвижно застыл, свесив руки и сжимая шляпу пальцами в перчатках.
— Может, присядете?
— Благодарю.
Толстяк, наверное, на своем веку уже подвергся неоднократным злоключениям, вселившим в него предубеждение относительно выносливости стульев и кресел, поскольку остановил свой выбор на ларе, в котором Бэль хранила старую одежду.
