Хоть солнце, занимавшее зенит,
Едва светило в ореоле ложном,
И потому все ждали нетревожно,
Что их всего лишь тучка осенит
И покропит дождем, но осенила
Огня и дыма
Дьявольская сила.
Сначала,
Не сливаясь с хвойным фоном,
Огонь запрыгал по высоким кронам,
Куда-то пряча за собой следы.
Все подивились этакой безделке,
Поскольку прыгали всего лишь белки,
Как первые предвестницы беды.
Жуан подумал:
Может, средь проделок
Игра такая есть
У рыжих белок!
Потом на просеке
С рогами врозь,
Дыша ноздрями, появился лось,
Он к небу вскинулся, где солнце меркло,
С глазами уже полными огня,
Как будто вспомнил: где моя семья? —
И возвратился в огненное пекло.
Жуан подумал:
Может, зверь бедовый
Всего дивил
Губой своей пудовой!
Но вот,
Глухой озвучивая лес,
Стал нарастать и хруст, и резкий треск,
И гул, и дикий крик попавших в нети,
Как будто споенные сатаной,
Ломая все, ватагою хмельной
Бежали красно-бурые медведи.
Над просекой, чтоб взять ее нахрапом,
Уже и счета не было их лапам.
— Пожар!
— Пожар!
— Пожар!—
Ужасен в зной
Всепожирающий пожар лесной
С его огнем и нестерпимым жаром.
Как он изменчив, если поглядеть:
То бурым дымом пляшет, как медведь,
То огненным взлетает птерозавром,
То медлит,
То спешит в багряной злобе,
Чтоб воплотиться
В памятники скорби.
— Пожар!
— Пожар!
— Пожар!—
Уж не одну
Обуглил он за просекой сосну,
Как спичку, не одну спалил он елку,
Теперь же продирался сквозь кусты
По краю — к перемычке в треть версты,
Ведущей через просеку к поселку.
Жуан не оробел:
— Ва-а-лите лес!..—
И бросился огню наперерез.
С большим огнем,
Нагрянувшим на хвою,
Бороться трудно,
Как с большой водою.
Он понизу и поверху течет,
С ним в поджигателях любая палка.
Такая началась лесоповалка,
Что был часам потерян всякий счет.
Считали только у огня и ветра
В горячке отвоеванные метры.
Для многих —
Чем опаснее работа,
Тем выше мера нравственного взлета.
Жуан усталый, прислонясь к сосне,
Глядел на суету почти бесстрастно,
Лишь чувствовал и думал:
«Как прекрасно —
Стоять вот так, со всеми наравне!»
Сам Цыденжап, презренье поборовши,
Тряс за руку:
— Однако, ты хороший!..
Но строг закон.
Тушителей он истых
Вновь разделил на чистых и не чистых,
Одни — домой, другие в жалкий строй
С его в рядах дистанцией короткой,
С его особой жалостной походкой,
Которую обрел и мой герой.
Как обещал в начале сей тетради,
Сказать о ней
Теперь мне будет кстати.
Солдат на марше,
Говоря без лести,
Несет себя, как единицу чести,
А колонист, не зная, что нести,
С руками позади,
С душой в полоне,
С плечами неподвижными в наклоне,
