— Дрянь дело: болото за нами. И не просто болото — трясина. Ах, мать твою… И сотворил же ты, сатана, орловские степи да белорусские топи. Земелька!..
— Пойдем вдоль болота, — сказал студент.
— Хорошо придумал. Если там уже немца нету, — иронично сказал пожилой. — Болото луком изгибается. И мы в самой середочке, где стрела.
Словно в ответ на его слова, откуда-то справа послышалась автоматная очередь. Потом такая же простучала слева, в версте, не больше.
— Как на облаве, — вздохнул туляк. — Что ж, хлопец, времени у нас, получается, не больше часа.
Он поднялся и с тоской поглядел на болото. Парень смотрел ему в рот. И вдруг лицо пожилого изменилось. Не то, чтобы по нему пробежала усмешка, — нет, просто задрожали мелкие мускулы у переносицы, как будто что-то освободило их от оцепенения.
— Ну-ка, посмотри туда. Видишь, сивец растет.
Студент увидел: на ядовито-зеленой поверхности болота там-сям грязно белели островки жесткой травы.
— Ну и что?
— Он не дурень, на бездонной трясине расти не будет. Вот там и дорога.
— Пошли, — сказал студент.
Вместо ответа пожилой вытащил из кармана жестяную коробочку из-под монпансье и высыпал из нее себе на ладонь остатки зеленого, крупного табака. Свернул две большие самокрутки и положил их возле дубового корня. Остальное пустил по ветру.
— Так идемте же, что вы?
— Отвяжись!
Он спокойно достал из другого кармана лист бумаги и огрызок плоского плотницкого карандаша.
— Жить торопишься, сукин сын, — жестко сказал он. — А у меня дочка и хлопец. Должны они обо мне узнать, если мы отсюда не выйдем? Твоя фамилия какая?
— Русинович Рыгор.
— Гришка, значит.
И стал слюнявить огрызок. Студент успел заметить, что большой лист исписан с обеих сторон — места оставалось совсем немного. Пожилой написал несколько слов над текстом, перевернул лист и, разгладив его, без спешки заполнил оставшиеся свободные места. Потом достал квадратный обрезок цветной клеенки, завернул в него письмо, положил сверточек в жестянку, немножко подумал, стащил с головы пилотку и, вывернув ее наподобие сумочки, туго замотал жестянку в ткань.
Потом поднялся и размеренным шагом подошел к дубу. Студент только теперь заметил, что на высоте детского роста в сморщенной коре дерева темнеет небольшое дупло. Пожилой просунул в него руку — послышался лекгий шорох.
— Ну вот, — сказал пожилой, — если еще птицы гнездо совьют будущей весной — совсем хорошо будет. Под птичьим пометом всякая вещь сколько хочешь пролежит и не испортится… — И, присев на корточки, погладил корень дуба. — Эх, как ты землю упаковал, старик. Ну, живи. — Потом, повернувшись к молодому, жестко, с неприятной усмешкой сказал ему: — Что вылупился? Давай патроны, мне нужнее. И не забудь в случае чего адрес: Тула… На вот, возьми бумажку, выйдешь — скажешь и об этом дупле, пускай найдут. А теперь — ноги в руки.
