— Передадим все, что ты просишь. Люди будут знать…
Стрельцы подобрали чару, обрывки веревки и поспешно вышли. Откинули запор на двери в караулке, закрыли ставеньком окошко в комору и стали шептаться:
— Видал? — сказал Иван Яшке. — Большой человек!
— Большой. Запомнить имя надо. — Яшка тихо повторил: — Болотников Иван Исаевич… Иван… Болотников. За народ шел… Всем буду рассказывать о том!
— Всем нельзя. Надо с выбором. Надо знать, кому можно открыть тайну, — предостерег Иван.
— И то верно. С выбором. Тем, кому доверять можно, — согласился Яшка.
Оба долго молчали. Со свечного огарка на стол капало растопленное сало. За стеной ворочалась метель.
Воевода и сотник пробирались к хоромам по заметенной свежим снегом тропе. Молчали. На душе у обоих было неловко. Придя домой, скинув шубы, сразу сели за стол и взялись за водку. Вскоре захмелели, взбодрились. Воевода сказал:
— Ну и задал ты мне работенку, сотник! Век буду помнить. Бывало — казнил воров, сек виноватых людишек. Но такое — не приведи господи. Страшно!..
— Государеву изменнику и поделом! Жалеть его нечего. А воеводе слюни распускать не к лицу. Али ты не муж?
— Муж-то муж, а все-таки…
— А ведомо тебе, воевода, как Ивашко Болотников дворян казнил? Ведомо, как над знатными людьми надругивался? Одних велел утопить, других вез в Путивль для казни, иных велел сечь плетьми, а опосля полуживых с позором отправлял в Москву. Государя пресветлого Шубником звал! А сколь велику смуту учинил по градам и весям!.. Жалеть ли такого изменника?
— Зло он учинил великое, верно, — согласился воевода, опасаясь продолжать разговор на щекотливую тему. — Скорей бы с ним кончать вовсе…
— Погодим. Пускай помучается, — сухо вымолвил Петрищев. — Пусть ему глазницы огнем пожжет!
— Лют ты, сотник, да, видно, служба у тя такая…
— Государева служба: пасти надо царский трон от лихих людей. Они люты, а мы лютей! Иначе нельзя.
Вскоре воевода уснул за столом. Сотник сидел на лавке, раскачиваясь и что-то бубня себе под нос. Из покоев вышла хозяйка, заспанная, небрежно одетая. Кофта на груди не застегнута, волосы кое-как схвачены гребнем. Она, сонно щурясь, подошла к мужу, стала его расталкивать, но бесполезно: Данила Дмитрич не поднимал головы. Хозяйка махнула рукой и посмотрела на сотника. Тот, не вставая из-за стола, потянулся к ней, хотел что-то сказать. Ульяна поспешно удалилась в покои. Сотник опять взялся за штоф.
Марфушка видела сон: узник в железах встает с лавки и, ласково улыбаясь, говорит приветливо:
