— Да, — сказал задумчиво Джем, — я вышэ всэх хотэл — хотэл чэмпионом СССР быть!
— И я высоко хотел, — сказал Славик.
— И я.
— И я — я хотела, чтоб всё правильно было! — сказала Анька и про себя.
— А я — свободы, свободы, блин! Я и сейчас хочу! — Нинка развела руки в стороны. — Свободы!
— Вот и лежишь тут, в ногу раненная! — Маша тоже знала, куда, в какое небо неслась она сама, на своих восковых крыльях…
— Хорошо, что не в голову раненная! — это Наденька, которая уж точно не знала, за что ранена.
— Нет, наша Нинка точно в голову раненная!
— Или в ж….!
— Летел подстреленный Икар, упал на коечку… — запел Костик.
— …И…кар-р!..кар-р! — закаркала Нинка, взмахнув руками, как крыльями, логически завершив песню.
— Эх вы, такую сказку опошлили! — заступился за сказку Серёжка.
Не все смеялись. Задумчиво смотрел в потолок Славик. Молча лежал Джем. Юрка тоже притих.
Так, постепенно, все и затихли — закончилась сказка.
— А за что же Светик наш? — повернувшись к Аньке, почти шепотом спросила Маша.
— Я не знаю. Помнишь, Люба говорила — «отмучилась за мать свою, непутёвую».
— А что, бывает так, что один человек мучится за другого?
— Не знаю.
— Можно ли вообще знать, кто и за что? — сказала Маша. Этот вопрос она сама частенько себе задавала, но не получала ответа.
— Не знаю.
Наверняка, каждый из лежащих задавал себе такой, или похожий вопрос. Разве можно представить себе человека, который, хоть раз, хоть один единственный раз, не крикнул бы в небо со своей больничной койки — почему? За что?
Только вот ответ… Ответ….
Наташка тоже почувствовала в сказке что-то важное. Суть сказки мелькнула как бы лёгкой тенью, которую хотелось поймать, схватить, рассмотреть.
Но она, эта суть, была лёгкой, как Икар. Суть взмахнула крыльями, покачалась на волнах смеха, потом наклонила голову набок, как бы спрашивая — мне побыть ещё, или уже пора улетать?
Красиво развернувшись, суть — или истина, если хотите, — взмыла вверх, оставляя мерцающий свет, который маленькими звёздочками, как блёстками, окутал всех сидящих и лежащих на веранде.
Все потихоньку угомонились, даже Нинка с Костиком перестали пересмеиваться. Маша сладко сопела, укутавшись одеялом до самого носа.
Только Аньке не спалось.
