— Я не застенчива, — сказала Барбара натянутым тоном, — но всему должна быть мера.
— Ты хочешь оставить ночную рубашку, — с издевкой сказал Шарон, — и продемонстрировать столь любимое тобой, прелестное декольте?
Барбара поджала губы. Может, она и выиграла одно сражение, но противник опасен, поскольку вооружен оружием из прошлого.
— Я не вижу необходимости, чтобы Анна вообще демонстрировала себя, — отрезала Барбара. — На ней может быть рубашка, застегнутая наглухо, или даже пижама.
В отчаянии Айк схватился за голову.
— Давай тогда наденем на тебя футболку с какой-нибудь рекламой на груди, чтобы всю эротику искоренить в зародыше, — возмутился он и добавил саркастически: — Я думаю, не стоит перегибать палку скромности женщине, которая раньше специально надевала платье, по всем статьям попадающее под действие закона о нарушении норм морали.
Барбара метнула на Айка уничтожающий взгляд. Ну, почему он упорно возвращается к той унизительной истории, когда ей вздумалось изображать из себя соблазнительницу? Она просто была наивна до глупости и совершенно неопытна в области чувств.
Нет, такое больше не повторится! Она уже другой человек, более зрелый. Та история ее кое-чему научила. К счастью, и мужчин, похожих на Айка Шарона, Барбара в своей жизни больше не встретила. И слава Богу!
— Так дело не пойдет. Мы работаем, а у пани Молик все время отсутствующий взгляд. Сосредоточься, пожалуйста.
— Извини, — виновато пробормотала Барбара.
— Вернемся к образу Анны, — продолжил по-деловому он. — В театре ты действительно играешь ее волевой. Но посуди, обнаружив, что у Крофорда есть другая женщина, она ведь отступилась… Почему?.. Потому что сама испытала истинную любовь. Да, он взял Анну силой, но он же пробудил в ней чисто женское начало, страсть натуры, чувственность. Она кричит и стонет, изнемогая в наслаждении, которое он ей доставляет. И плачет от счастья, а не от чего-либо другого… — Полистав сценарий, Айк сказал: — Давай пройдем несколько сцен, где они вдвоем.
Они начали вначале медленно, потом быстрее и свободнее.
— Ты хорошо знаешь текст, — удовлетворенно отметил Шарон.
— Я же столько раз произносила его со сцены! Слава Богу, ты ничего в нем не менял.
— Почти ничего. Автор пьесы свое дело знал, зачем же корежить? Хвалю тебя и за знание английского. Для польки, выросшей в Париже, это удивительно.
Барбара улыбнулась.
— Я прилично училась в школе и вообще способная. Говорю об этом, чтобы ты не держал меня за полную идиотку.
