Удивительно! Сама Барбара тоже любила растения, выпестованные искусным садовником. И вообще внешне больше походила на отца, чем на мать. Буйные, вьющиеся каштановые волосы — его, зеленые яркие глаза — его, порывистость характера — и та от его натуры. Впрочем, от матери она унаследовала точеную фигурку, грациозность движений, правда, в отличие от материнской в ее пластике проступало нечто подспудное, скрыто манящее, вернее, как выражались ее некоторые поклонники, чувственное…
Первое, что сделала сегодня Барбара, когда прилетела в Краков, прямо отправилась на могилу матери. Полтора года назад, сразу после похорон, она вернулась в Париж. Конечно, следовало бы побыть хоть недолго с теткой, еще больше замкнувшейся, она ведь теперь осталась в доме совсем одна, но обстоятельства не позволяли. Впрочем, еще больше постаревшая Иза и не уговаривала Барбару остаться. Раз надо — значит надо. Премьера в театре — событие такое, что даже личное горе не может, не должно, не имеет права вносить поправку в афишу. Этих слов Изе можно было не говорить вовсе, хотя Барбара и говорила их, собирая тогда свой чемодан. К театру тетушка относилась как к чему-то святому. Его боготворила, ему служила, им жила, хотя в «Артосе» (одном из старейших краковских театров) занимала скромную должность костюмерши.
Неужели и теперь все еще работает, вдруг подумалось Барбаре, когда такси миновало Мариацкий костел, недалеко от которого за Ратушной площадью помещалось здание «Артоса», а почти вплотную к нему примыкал и старинный фамильный дом Моликов.
Рассчитавшись с таксистом, она не сразу дернула медное кольцо старомодного звонка. Всю дорогу из Нью-Йорка в Краков Барбара придумывала фразу, с которой начнет разговор с Изой, собираясь рассказать тетушке о многом и очень важном. К тому же ей уже не десять, а двадцать пять и она давно на примере жизни своей покойной матери поняла, какое щедрое на доброту сердце скрывается за внешней суровостью этой старой женщины. Впрочем, сие вовсе не означало, что лично Барбара сумеет до него достучаться. Глубоко вздохнув, словно перед прыжком в воду, она дернула за кольцо.
Высокая, с прямой спиной, гладко зачесанными седыми волосами, Иза Молик возникла в дверном проеме. Задумай художник написать портрет чопорной старой дамы — лучшей модели ему бы не найти, мелькнуло в голове Барбары.
— Проходи.
— Извини, Иза. Я хотела преподнести сюрприз, потому не дала телеграмму.
— Считай, и тебя ждет сюрприз — ужин я сегодня не готовила.
