Главный правитель Аляски С. И. Яновский, увлечённый религиозной философией – находился под влиянием деизма, был весьма далёк от Православия. Преподобный Герман отдал немало сил, терпения на то, чтобы переубедить молодого морского офицера, раскрыть перед ним глубину православного миросозерцания. В долгих беседах с С. И. Яновским и его близкими отец Герман проявил редчайший пастырский дар: запутавшийся в мудрствованиях слепец прозрел.
Жизнь преподобного – это прежде всего упражнения в подвигах духовных, в уединенной келии, где его никто не видит, и только вне келии слышали, что он пел и совершал Богослужение по монашескому правилу.
Однажды за откровенной беседой С. Яновский как бы сочувственно задал преподобному вопрос: «Как вы, отец Герман, живёте один в лесу, не скучно ли?» На что преподобный ответил: «Нет, я там не один. Там есть Бог, как и везде есть Бог! Там есть ангелы, святые! Можно ли с ними скучать? С кем же лучше и приятнее беседа, с людьми или ангелами? Конечно, с ангелами!»
Отец Герман понимал и сочувствовал нуждам жителей острова Кадьяк, а вместе с ними и всем алеутам. В одном из своих писем он писал Симеону Ивановичу Яновскому:
«Любезному нашему Отечеству Творец как будто новорожденного младенца дать изволил край сей, который не имеет ещё ни сил к каким-нибудь познаниям, ни смысла, требует не только покровительства, но по бессилию своему и слабого ради младенческого возраста – самого поддержания; но и о том самом не имеет он ещё способностей кому-либо сделать свою просьбу. А как зависимость сего народного блага Небесным Провидением неизвестно до какого времени отдана в руки находящемуся здесь русскому начальству, которое теперь вручилось вашей власти, сего ради я, нижайший слуга здешних народов и нянька, от лица тех пред вами ставши, кровавыми слезами пишу вам мою просьбу. Будьте нам отец и покровитель. Мы все конечно красноречия не знаем, но с немотою, младенческим языком говорим: „Отрите слёзы беззащитных сирот, прохладите жаром печали тающие сердца, дайте разуметь, что значит отрада!“
Совершая служение иноческое во славу Божию, во спасение души, отец Герман одушевлял и согревал дебри седой и суровой Аляски, чем только мог. Духовная опытность, учёность и достоинство слова красноречивого, позволяло беседовать со слушателями великолепно об истине, раздавать из накопленных знаний подаяния, точно собранные в сосуде монеты: «Складывая слово в сердца внимающих ему как бы из собственного стяжания». На каждом нравственном шагу, для каждого поступка, для каждого помысла имел он в памяти готовое наставление Евангелия. Евангельские заповеди были его достояние сердца, имуществом ума.
