Уильям Грей поцеловал ее в щеку.
— Ну тогда пока.
И он зашагал по жесткой траве в сопровождении черно-белой собаки. Люси смотрела ему вслед, а в горле ее будто комок застрял.
И только тогда, когда Уильям отошел уже достаточно далеко, Люси сочла нужным обратиться к Джеймсу.
— Не смей больше так поступать! — Глаза ее метали голубые молнии.
— Как именно? — Он сделал вид, что не понял вопроса, и взирал на нее, как ястреб на свою добычу, остро и безжалостно.
— Ты прекрасно все понимаешь! Перестань вмешиваться в мою жизнь!
— Ты собиралась мчаться в больницу, и мне пришлось остановить тебя. Тебе просто в голову не приходило, что им надо побыть немного наедине с собственным сыном. — В голосе Джеймса слышалось презрение, от которого Люси вспыхнула.
— Ты, похоже, забыл, что я почти всю свою жизнь была членом их семьи. И что я вовсе не посторонняя, которая пристает к ним в неподходящий момент. Я выросла с Дэвидом и знаю: они захотят, чтобы я была с ними, в конце концов, они сами попросили меня приехать. Так что оставь меня в покое и возвращайся в Лондон. Здесь ты мне не нужен.
— Ну конечно, не нужен. Теперь, когда твой возлюбленный Дэвид вернулся к жизни, ты постараешься провести с ним наедине как можно больше времени.
В его голосе было столько яда, что у Люси даже руки зачесались — так захотелось ей ударить Джеймса!
— Ну что, потеряла дар речи? Ты, как вижу, даже не отрицаешь моих слов. — Он насмешливо улыбнулся, и тут Люси взорвалась.
— А зачем?! Ведь совершенно очевидно, что тебе известно обо мне много больше, чем мне самой. Так что к чему тратить время на ненужные перепалки?
Джеймс криво улыбнулся.
— Тогда, надеюсь, ты не станешь спорить, когда узнаешь, что я не только остаюсь здесь до выходных, но и то, что в Лондон в воскресенье со мной поедешь и ты.
Люси с силой выдохнула воздух и покачала головой так яростно, что горный ветер разметал ее черные волосы, как гривы у быстроногих лошадок, которые еще водились в самых отдаленных местечках этого края.
— Я не поеду!
— Нет поедешь, Люси! — Джеймс больше не улыбался. Теперь лицо его стало жестким и недовольным, словно перед ним был чужой человек, к которому он к тому же не испытывал симпатии. Впрочем, может, так оно и было?
Люси уже приходилось видеть у него такое выражение лица в суде, когда Джеймс задавал вопросы свидетелю противника. Его изощренный саркастичный ум оставлял противнику мало шансов на успех. Люси вспомнила, что Джеймс использовал любые средства ради достижения победы, потому что именно победа значила для него все как в суде, так и в жизни.
