Первая от лестницы дверь открылась, и из-за створки показалась заспанная голова Ивара в старомодном отцовском колпаке с кисточкой:
— Что у вас…
— Ивар, иди сюда, — перебила я. — Мне тяжело.
Не успела с радостью спихнуть ему в руки все еще шевелящего ногами Ерема, как раздался громкий стук во входную дверь:
— Эй, хозяева, открывайте!
Мы втроем переглянулись. Кого это принесло в такой поздний час?
Дверь снова затряслась под ударами:
— Открывайте! Я вашего сынка (стой смирно, паразит ты этакий) привел!
Ну как всегда: чем ближе полночь, тем пьянее гномы! Я оглядела присутствующих. Итак: трое братьев у меня на виду, остаются еще трое. Ставлю лад на то, что привели Ефима.
Пришлось спускаться вниз: слуги уже разошлись по домам, а няня спит — дверь открывать мне. Я оглядела свой наряд и поплотнее запахнула пеньюар — никто же не рассчитывает застать меня в парадном платье в двенадцать ночи, ведь нет?
Стоило немного приоткрыть дверь, как створка тут же распахнулась во всю ширь: на пороге стоял дюжий детина, на плечах которого едва сходилась фермерская куртка. Одной рукой гигант держал за шиворот притихшего Ефима. Надо было все же с кем-нибудь поспорить, с тем же Оськой.
— Доброй ночи, сестрица, — задорно махнул мне рукой братец, за что тут же был вздернут так, что край сюртука впился ему под подбородок.
— Что здесь происходит? — грозно спросила я фермера, хотя и понимала, что скорее всего прохвост заслужил такое обращение.
Мужик оглядел меня, не признал и хмуро сказал:
— Мне бы леди Иветту.
— Ее здесь нет. Я за нее. Почему вы так обращаетесь с моим братом?
— Ваш брат — вор, леди…эм
— Николетта. Что заставляет вас так думать?
— Я поймал его, когда он пытался перелезть через забор на мое картофельное поле, — кажется, для фермера это был железный аргумент.
Ефим — поклонник корнеплодов, ой ли? Меня подмывало спросить, нет ли у громилы взрослых дочерей, но пришлось вовремя прикусить язык: кто знает, если бы мужик догадывался, что Ефим покушается отнюдь не на его картошку, то скорее всего казнил бы любвеобильного идиота еще на поле.
— Ефим? — грозно спросила я и скопированным с матери жестом уперла кулаки в бока.
— Да я только посмотреть хотел! — со всей возможной искренностью воскликнул поганец.
— На что? — очень слаженно спросили мы с фермером.
— На картошку, — невозмутимо пояснил сказочник, — как растет, чем удобрена, как окучена. А то у нас мелочь одна, да и половина гнилая.
Зря он на нашу картошку наговаривает. Фермер недовольно пожевал губами. Видно, ему сказка тоже не понравилась: ни тебе интриги, ни счастливого конца — поэтому я решила завершить историю по-своему.
