Сельскохозяйственные истории - Юлия Сергеевна Васильева

Я водила пальцем по стеклу, очерчивая контур печального дерева, растущего за окном. Открывавшаяся взору осенняя пастораль не радовала, главным образом, потому что мне пришлось лицезреть ее на протяжении всех первых семнадцать лет своей жизни. Любимая среди сельских жителей поговорка «Что посеешь, то и пожнешь» — как-то очень красочно показала себя в действии. Я еще могу смириться с отцом, который, лелея мечты породниться с королевской семьей, на время смотрин бросил меня во дворце (причем на позиции как можно более близкой к монарху) — против суровости нашей семейной смекалки не попрешь. Но мне сложно свыкнуться с тем, что после того как король выбрал в невесты принцессу богатого государства, мой же родитель, так стремившийся пропихнуть дитя поближе к трону, поспешил убрать неудачницу-дочь подальше от двора. То есть в деревню. Надеюсь, ему будет отрадно сознавать, что пусть дитя и зачахло от скуки, но все же не стало королевской фавориткой.

Увидев меня на пороге дома с сундуками, маменька несказанно обрадовалась, и наивно полагать, что радость эта была вызвана долгожданной встречей. Расцеловав меня в обе щеки, леди Иветта с удовольствием отметила, как я выросла и повзрослела. И опять же мне в голову не пришло, что причиной похвалы стала вовсе не материнская гордость, переполнявшая сердце родительницы.

Едва продрав глаза на следующее утро, я услышала подозрительный шум внизу, а когда спустилась, все сразу встало на свои места: слуги вытаскивали из дома чемоданы и сундуки, пока матушка, уперев руки в полные бока, зычным голосом отдавала распоряжения. К тому моменту, когда я поняла, что дело принимает дурной оборот, леди Иветта, зажав под мышкой младшего сына — так что бедняге не удавалось даже пищать — уже грузилась вместе со всеми вещами в карету:

— Николетта, дочка, я на тебя рассчитываю. Приглядывай за хозяйством и братьями. А я месяц-другой поживу с твоим отцом при дворе. Достала меня эта глушь.

— Но, мама… — робкая попытка высказать хоть какой-то довод против ее отъезда была пресечена на корню: шустрая родительница хлопнула дверцей кареты прямо перед моим носом, так что с несчастного средства передвижения посыпалась шелуха черного лака.

— Трогай! — от звенящего окрика лошади пошли еще раньше, чем кучер успел даже притронуться к поводьям. В оконце появилась белая рука в дорожной перчатке и помахала мне на прощанье. — И не хулиганьте шибко!