Было уже темно, когда Митя проснулся. Комната странно розовела, как от позднего заката. Он вначале не мог понять, где он находится, но ее рука легла на его лицо, и он услышал лишь одного слово:
- Митя!…
Он безмолвно прижал ее ладонь к своим губам, а потом, приподнявшись, выдохнул:
- Ведь я же люблю тебя, Аня!
Он целовал ее мокрые от счастливых слез глаза, припухлые губы, и нежная душистая паутина ее волос попадала меж их губ.
За окном над черными крышами домов росло и дрожало зарево.
Затихшие, сблизив свои головы, они смотрели на пронизанные искрами клубы дыма, столбами восходившие вверх, на отблески пожара, игравшие на стеклах картин и крышке рояля, и слушали грохот разрывов.
Он сквозь тонкий ситец ее платья чувствовал теплоту ее плеча и маленькой девичьей груди, гладил ее руки, и ему хотелось бережно хранить ее хрупкие ласковые руки, свое первое, неожиданно распустившееся счастье. «Мой ласковый, маленький Куний Мех»…
***
В тот же вечер они должны были уйти. Уже одетый Лагин, с рукою на ремне, ожидал Митю, держа в руках винтовку. Он всегда был одинок. Его отец был убит во время японской войны, мать умерла, когда он был ребенком, он был беден, и его всегда обходило счастье.
Они стояли, держа друг друга за руки, а потом Аня уронила голову на Митину грудь.
- Вы знаете, Лагин, какая я сегодня счастливая и какая несчастная, - сказала она, подняв лицо. - Вы поймете, ведь вы его лучший друг, - добавила она и посмотрела на Лагина, словно хотела уделить ему частицу своей любви.
Что- то дрогнуло в лице Лагина, и ей показалось, что его карие, близко поставленные глаза стали печальными.
- Милая, мы должны… - сказал Митя. Ее лицо стало сразу серьезным.
- Ты верующий, Митя? - спросила она. Он молча наклонил голову. Задрожавшая рука коснулась его лба, потом и груди. Он почтительно и благодарно поцеловал ее руку, а потом, отвернувшись, пряча лицо, начал оправлять пояс.
Она благословила и Лагина.
В тот день Ярославль горел, грохотали разрывы, и тяжелый набатный звон плыл от церквей.
Ночью пылал, как факел, «Старая Бавария». Артиллерия била из-за Волги и от Всполья. В переулках кипела стрельба.
Они крадучись пробрались по глухим, освещенным заревом улицам к древнему Спасскому монастырю, в котором, по слухам, засели последние защитники. Подойдя берегом, Митя перебрался через стену и достал для Лагина лестницу. И была страшной и величественной та ночь. Митя запомнил навсегда пламенные языки, дрожащие на черных струях Которосли, розовую от огня церковь, с сияющим в ночи крестом, страдающие от раны глаза Лагина, острия штыков, шепот, тягучие волны набата и благословляющую руку седого монаха.
