- Родненький, вам не больно? Я еще чуточку смажу.
- Спасибо, Куний Мех, - ответил Лагин, чуть сдвинув брови, и улыбнулся, и просветлел, встретив ее настороженный взгляд, - вы настоящая отрядная сестра.
Она быстро сделала перевязку, смыла с его руки кровь и ушла, унося его рубашку.
- Ишь, какая, - сказал с удивлением Лагин, - вот тебе и наши гимназистки. - Он приподнял свою похолодевшую руку и хотел ее согнуть в локте. - Ничего, драться можно, - сказал он, слегка поморщившись от боли.
- К вечеру, братко, нам нужно уходить, - сказал Митя, снимая солдатскую шинель. - Сборное место - Спасский. Там еще оборонятся думают.
- Я здорово, Митя, устал. Чертовски спать хочу, - вскинув брови, медленно сказал Лагин.
Вошла Аня. Она накормила их молоком, творогом и хлебом. Кадеты за столом дурачились и просили покормить их с ложечки, а Аня примеряла платок, делая из него косынку сестры. Но у Лагина слегка кружилась голова, и она отвела его в комнату полковника.
- Вот здорово-то, - сказал Лагин, коснувшись головой подушки. Потянулся и мгновенно заснул.
Когда Аня вернулась в гостиную, Митя тоже спал, сидя на диване, склонив голову к плечу. Она села рядом и долго смотрела на его загорелое, похудевшее лицо, со лба загар был словно смыт. Она долго слушала его ровное дыхание, а потом принесла подушку и, стараясь не разбудить Митю, обхватив рукой его плечи, потянула его, и он послушно съехал на подушку и лег боком. Тогда она подняла его ноги, обутые в пыльные, потрескавшиеся сапоги, и положила их на отвал дивана, слегка устала и тихонько засмеялась. Он, открыв на миг глаза, улыбнулся и, откинув руку, снова заснул. Она села на край дивана и начала разбирать его спутавшиеся отросшие волосы. Во сне он сказал: «Пулемет… слушаюсь… Да, да… на опушку…»
- Вот смешной, - сказала про себя Аня, легко поднялась и пошла стирать рубашку Лагина.
Начало вечереть. Она принесла оставшийся в доме хлеб и начала делать для кадет бутерброды. Вспомнила, что у нее осталась еще плитка шоколада, принесла и ее. Неожиданно подумала, что все это она приготовляет для их ухода, что, возможно, они уйдут уже навсегда, что Митю могут убить или ранить, как Лагина. Она вспомнила вечер на волжской набережной и неожиданно заплакала. Ее слезы капали на оберточную бумагу и хлеб. Ей стало жаль своих тонких девичьих рук, которые целовал Митя, всю себя, которую Митя любил. Она подошла к трюмо, и пожелтевшее от сумерек стекло отразило ее заплаканные глаза, перекинутое через плечо косу и узкие полудетские плечи.
