- Да, - ответил вполголоса Митя.
- Рядом с Государем Императором на конях летали, - продолжал фельдфебель, подняв
палец, - дай Бог умереть за такую радость… господи, да мы теперь словно сетку на глаза навели. Я говорю их высокоблагородию полковнику Лебединскому: я старый, ваше высокоблагородие, у меня жена и парнишка, а не могу я глядеть, как такие ребята, чистые малыши, прости Бог, за Россию драться идут. Сделайте божескую милость, примите в часть. Жена плачет, а я ей говорю: дура баба… ты чего плачешь? Разве я на плохое дело иду? Разве ты одна теперь, дура баба, плачешь…
- Архип Семенович, так вы теперь всегда будете с нами? - спросил его Лагин.
- От полковника приказание получил, значит, так, - ответил он.
- Вот хорошо-то! - сказал Митя. - А вы нас песни петь научите?
- Дойдем до всего - и петь, и стрелять, и на конях ездить. Вот служба была. Конь у меня, - Лотос звали… Молодых солдат пригонят новгородцев, покуда обломают, обучат - воши заведутся. А командир у нас - красный темляк, золотой крест за польский мятеж имел. Был старик знаменитый, хорошо службу нес. Взглянет на солдата, обожжет вконец. Против солнца вся его грудь горит. Как пройдет - тряслись…
Как с началия идем, песни поем. Очень твердо помню, как циримуляром ходили, какие лошади были. Как веселились, как благодарили великого Государя и свое начальство… Бывало, марш играют. Конь трубой… Лошадь шевелится, она чувствует. И как было весело, и как усердно солдат себя вел. Солдат, как лялечка. Сапожок у него на ноге горит, - фельдфебель хлопнул себя по голенищу, - шпора - бряночка. Бывало, идем строем, тарелки лязгают, бунчуки так и ревут, запевала заведет, да как за ним привдарят… А то, бывало, вечером сидим около казармы… Иван, как сейчас помню, песню затянет, мурашки по телу пойдут. Фельдфебель тихо запел:
Аи ты, драгунчик, соскучился. Да драгунчик замучился… По своей родной кровиночке…
- Да, искренности той нет, - петь, сказал фельдфебель. - Не плакавши, слезы просятся. Ночью лежишь, и словно вошь не дает спать…
- А что же теперь будет? - спросил Митя.
- По кому теперь человек должен равняться? - громко спросил фельдфебель. - Вот за-
помни, что старик говорит. За Богом молитва, а за Царем служба не пропадет. Идти бодро, весело на врага, не сильной, не дюжей бьет, а смелый, упорный и храбрый. Держи коня сытого, шашку вострую, догонишь врага и побьешь… Так было по старине, а теперь этого нет, - сказал он и поник головой. - Самое первое плечо погибло, - добавил он грустно.
