Офицер только теперь увидел Аню и отдал ей честь.
- Штабс-капитан Сергеев.
- Гаврилова, да неужели? - покачав головой, ответил поручик. - Слушай, а ты не знаешь о каком-то отряде, отправившемся на Рыбинск?
- Был такой, - ответил Сергеев. - Утром мне говорили, что какой-то отряд на буксирах отправился. Только, право, не знаю, кто их туда повел.
- Но ведь штабу об этом ничего не известно. Сергеев посмотрел на поручика и засмеялся.
- Не обижайся, Шурка. Штабные всегда узнают после всех.
Аня вернулась домой. Первое, что она увидела, - это висевший на спинке стула старый мундир ее отца. Сам же полковник, сидя у стола, разорванными тряпочками чистил блестящий никелированный револьвер и что-то напевал вполголоса.
- Анюся, - радостно воскликнул он, увидев ее, и, положив револьвер на стол, подставил для поцелуя свою гладко выбритую щеку.
Она увидела, что отец надел новые сапоги и шелковую походную рубашку.
- Я тебя, доченька, ждал. Будь другом, набей для меня папирос да скажи Агафье, пусть скорее накрывает на стол. Я спешу.
- Куда же ты, папочка? - спросила удивленно Аня.
Отец прошелся по комнате, стараясь не хромать, погладил седые виски и, подойдя к дочери, обнял ее и сказал:
- Полковник Шатилов не может оставаться в такие дни дома. Ты поняла меня, Анюся?
Отряд Лебединского отвели на отдых в деревушку, стоявшую на берегу реки Которосли. Каждое утро молодые повстанцы на медном рожке играли зорю и «козочку». Было весело, как в лагерях. Из Ярославля подвозили в деревянных громадных чашках, расписанных елочками, вареные макароны. На солнечном лугу за деревней добровольцы занимались строем, а после учения отправлялись на речку купать отрядных коней. Скинув мундиры, превратившись в белотелых мальчишек, голышом лежали на песчаном берегу, кувыркались, доставали с речного дна камни и, вымазавшись песком, бегали взапуски. Митя облюбовал рыжую кобылицу, у которой был маленький жеребенок-сосунок. Лагин на воронке, а Митя на рыжей, подсвистывая, подхлестывая концами повода, загоняли лошадей в воду. Лошади входили, бухали копытами, а потом ложились на воду и плыли, распустив хвосты, сочно похрапывая. Потом лошади, выйдя на берег, взбирались на бугор и начинали щипать траву, а мальчишки, лежа на песке, наблюдали, как они хлестали себя мокрыми хвостами, отгоняя назойливых мух. С брюха кобылицы срывались капли, и мокроногий хохлатенький светло-песочного цвета жеребенок робко пробовал их слизывать.
