- Ишь смотрит, зубы оскаливши! Ищи крюк, товарищи!
Все разом загудели серьезно и деловито, словно готовили не к смерти.
«Господи, неужели конец?» - подумал Митя и, собрав последние силы, рванулся, протащив держащих его за руки солдат.
- Э, что вожжаться, - сказал весело матрос. - Выкинем! Ну, ваше благородие, довольно землю попачкал.
Митино тело забилось в мужицких руках. Он кусал жилистые пальцы, бил ногами, но его вынесли на площадку. Раскачивали его под команду матроса. За шинель забило холодного ветра. Путь быстрой белой лентой бежал внизу.
Перед лицом мелькнули поручни, зеленый угол вагона, донесся хохот, крик, выстрел, а потом его ударило боком о землю, перевернуло в воздухе и зарыло в снег.
Слабо простонав, он сел. Черный хвост эшелона закруглялся на повороте. От удара сапоги в подъемах, кадетский ремень и золотой браслет на руке лопнули. Висок и руки саднили, глаз запухал. На правим колене белели лохмотья. Кровь с лица капала на снег.
Митя, шатнувшись, встал и застонал. Захватив горсть снега, он прижал его к разбитому лицу .
Над серыми снегами и черными пятнами деревень раскинулось тяжелое предрассветное небо. Ветер шумел в ветвях берез, росших на кургане, ветер с шелестом гнал сухой снег по откосу.
В горле накипали слезы, но Митя их проглотил и, почему-то держа в руке ненужный ремень, пошел по шпалам к далекому городу.
Над кровлями пригорода высились окруженные дымами купола. Мимо покосившихся заборов, тихих, почерневших от времени домов Митя пробирался к той улице, где жила ушедшая на покой его старая нянька. Бабы попадались по пути. Ему казалось, что все смотрят на его окровавленное лицо. Он старался не хромать, нести голову прямо, и от этого росла душевная боль. Грязный пот тек по его вискам и, срываясь, замерзал па шинели.
Он открыл заскрипевшую дверь. Молодая женщина с засученными по локоть рукавами возилась с ухватом около русской печи, а на постели у откинутого полога сидела его нянька и, скинув на шею платок, расчесывала гребнем седые жидкие волосы.
- Чего надо? - спросила его грубо молодуха.
Он, не отвечая ей, тяжело опустился на лавку, скинул фуражку и сказал:
- Здравствуй, няня.
Похудевшая, с морщинами, пересекавшими губы, с темными кругами под глазами, его старая няня, не узнавая, долго смотрела на пришельца.
- Митенька… Митенька… - неожиданно бросилась она к нему, заплакала и начала ловить его руку. - Ой, ты мой… баринок… улыбка ты моя милая… - Она целовала его в плечо, плакала и глядела на его лицо. - Богородица милостивая, кто же тебе лицо раскровянил? - сказала она, всплеснув руками.
