— Мне очень интересно.
— Интересно? — Ульянов удовлетворенно засмеялся. — Конечно, интересно. Для социал-демократа вопрос о развитии капитализма и росте пролетариата — это вопрос вопросов. Согласны?
— Разумеется.
— Превосходно! Вы не представляете себе, что значит для меня встретить еще одного единомышленника. — Глаза его изменялись едва ли не с каждой фразой. Они делались задумчивыми, затем — негодующими, встревоженными, мечтательными. — Нас пока мало. Трагически мало. И мы поставлены перед необходимостью бороться одновременно на несколько фронтов. Против нас царизм с его вооруженной силой, тюрьмами и жандармским корпусом, народники с их мелкобуржуазной и славянофильской ограниченностью, невежество и крестьянская нерешительность, которыми пока заражено сознание российского рабочего, и наша собственная разобщенность. России, Петр Ананьевич, нужна рабочая социал-демократическая партия, партия единая и потому сильная…
— Георгий Валентинович говорил то же самое.
— Плеханов? Безусловно. Да, а что он вам говорил? — Ульянов склонил голову, приготовившись слушать. Сейчас в его позе было что-то мальчишеское. — Так что он говорил?
В том, как он едва ли не приказывал Красикову дать отчет о разговоре с Плехановым, более всего сквозило нетерпение. И Петр стал рассказывать. Теперь каждое слово Красикова Ульянов сопровождал кивком головы.
— Шахматами не увлекаетесь? — спросил хозяин, когда гость умолк. — Я не прочь на досуге сыграть партию-другую.
— Передвигаю фигуры. Боюсь, вас такой партнер не устроит.
— А я ведь Фома Неверующий. Слова меня не убеждают. Их цену следует проверять практикой. — На столе уже стояла доска, и Ульянов расставлял фигуры: себе — черные, гостю — белые.
Петр был не слишком высокого мнения о себе как о шахматисте. Но отказаться от приглашения не смог. Пока играли, он следил не столько за положением на доске, сколько за лицом партнера. На нем отражались все оттенки настроения Ульянова. Вот он, хитро сощурившись, победно взглянул на соперника, сделал ход, засмеялся, довольный; спустя мгновение вдруг поднял брови, потер бородку, наклонился над доской и долго сидел, обдумывая комбинацию; затем испытующе посмотрел на Петра и, решившись наконец на ответственный ход, сказал словно бы самому себе: «Кто не идет на риск, тот не празднует победы».
Выиграв третью партию подряд, Ульянов покачал головой и сочувственно улыбнулся, как бы подбадривая Петра:
— Вижу, редко играете. Практики не хватает. А я-то? Хорош! — и заговорил уже по-иному, добродушно и чуть-чуть виновато: — Гостя обижаю. Не по-нашенски, не по-волгарски. Но законы борьбы превыше всего…
