— Мне по душе твой пыл, но будь осторожен…
— О господи! На черта вы приперлись в Африку, если не выносите негров?!
Феррай бросил окурок в пепельницу и вышел.
— Я немного колебался, прежде чем пойти к вам, ведь я не сумел на неделе предупредить вас о своем визите, — сказал Жюльен, входя в гостиную Тейелей.
Как всегда в воскресные дни, инженер, облачившись в расшитое орнаментом бубу из белого фая, в расшитых и отделанных каймой бабушах на ногах, читал, возлежа на тахте, словно восточный владыка. Жюльена он увидел, когда тот подходил к дому, и предупредил домочадцев раньше, чем гость успел позвонить.
— Садитесь, Феррай, прошу вас, мои сейчас придут, — с улыбкой встретил он гостя, довольный, что принимает у себя соотечественника.
Вошла мадам Тейель. Стройная, в узкой юбке и короткой блузе из хлопчатобумажной ткани, она показалась Жюльену более красивой, чем три недели назад. Жюльен познакомился и с детьми — их оказалось пятеро, а не трое: три мальчика и две девочки. Черная служанка хлопотала по дому.
— Вам нравится наш город, мсье Феррай? — спросила мадам Тейель с улыбкой, но голос ее выдавал затаенную тревогу.
— О да, очень! Кариба — город оживленный и нравится мне… почти во всем, — сказал он, думая одновременно и о Жизель, и о стычке, которая произошла у него с сослуживцами.
«Почти во всем!» От Тейелей не ускользнуло, что он замялся, прежде чем произнести эти слова. Мадам Тейель улыбнулась, потом сказала просто:
— Желаю вам, чтобы жизнь в нашем городе была для вас приятной!
— Арсен, уведи малышей! — сказал Тейель и, когда дети ушли, заметил: — Вот вы сказали, что Кариба вам нравится… почти во всем…
— Да, и я искренен, — ответил Жюльен.
— Было бы чудом, если бы в человеке, будь он даже нашим лучшим другом, нам нравилось все, и так же естественно, что мсье Ферраю не все нравится в Карибе, — проговорила мадам Тейель.
— Это верно, но, мне кажется, я полюбил бы в этом городе все, если бы не некоторые люди, некоторое направление мыслей…
— Уже? — лукаво спросил Тейель.
— Да, уже, — признался Жюльен, хотя ему не очень хотелось говорить о своих сослуживцах. Но, вспомнив о них, он разнервничался и рассказал все Тейелям.
— Вот видите, у вас уже большие неприятности, — посетовал Тейель. — Если помните, при первой нашей встрече я сказал вам, что в этом городе общение с такими людьми, как мы, принесет вам неприятности…
— Но это же бессмыслица! Абсурд! — воскликнул Жюльен.
И потом, пока Тейель говорил, он то и дело прерывал его возмущенными возгласами, в которых звучало подлинное отчаяние. Именно абсурд, вот что это такое! Он попытался разобраться в нем и сам стал его жертвой: отказ подчиниться в отношениях с местным населением тем нормам поведения, которых придерживались его соотечественники, не только вышвырнул его из круга европейцев, живущих в Карибе, но и привел к тому, что в одно прекрасное утро ему объявили о направлении на работу в Иугуру.
