Оказавшись на улице, Свят и Настя долго молчали, думая над всем услышанным.
— Смуров сошел с ума на почве «Неуловимых мстителей». Был на съемках этого фильма. Чушь какая-то. Почему это связано со словом «шахта»? — сказала Настя.
Свят пожал плечами. По этому поводу у него также не было ни малейших соображений, он лишь помнил, что фильм вышел в 1966 году. Правда, какая-то мысль все же трепетала на эту тему: что-то еще вспоминалось из фильма, связанное с шахтой… Внезапно он понял:
— Все ясно! Помнишь, как в этом кино кого-то то ли спускали в колодец на веревке, то ли поднимали из колодца… Отсюда и шахта. Просто психоз.
Настя задумчиво шла рядом, протянула руку, сорвала с куста лист.
— Притянуто за уши, — сказала она, что-то соображая. — Дело тут в чем-то другом… — она подняла голову, посмотрела на Свята, в ее глазах явно читался страх. — Неужели нам придется лезть в шахту?
— Вряд ли. Не представляю, как это сделать. Что бы там ни было, но я хочу найти могилы своих родителей.
* * *
Вечер буднего дня. Поселковое кладбище абсолютно безлюдно. Правильнее было бы обратиться в отдел ЗАГС или архив в райцентре. Возможно, так он и сделает, позже, но здесь и теперь Свят хотел пройти самостоятельно этот отрезок пути. Ему казалось, что ноги сами приведут его к месту, где лежат родители.
Свят и Настя пошли по главной аллее, рассматривая надгробья. Он с грустью отметил, что это украинское кладбище за годы правительственных экспериментов изрядно помолодело, как и любое российское: многим покойникам не было и сорока. Те же последствия смелых, жизнеутверждающих реформ чиновников, только на другом языке. Иные лица напоминали ему знакомых, отчего становилось еще более тоскливо.
Двигаясь по аллее вглубь этого тенистого мира, спрятанного от живых лучей плотными кронами деревьев, они неумолимо опускались во времени. Вот уже и шестидесятые годы, хранившие тайну, за которой они и приехали сюда.
Они свернули в боковую аллею, разбрелись. Чем дальше по ленте времени, тем гуще деревья, тем глубже они врастают в ограды…
Свят ориентировался по годам смерти на памятниках, что было нелегко. Тысяча девятьсот шестьдесят третий уже мелькнул дважды, но то были ложные следы, поскольку эти люди лежали в окружении родных, умерших раньше или позже. Нет, могила его родителей должна быть одинока.
— Как только мы увидим ограду, за которой первый покойник будет датирован шестьдесят третьим, — рассуждал Свят, — это будет значить, что мы на месте.
