— Ты кто? — рявкнул гарх. Он чувствовал, как его разум заполняет ослепительная ярость. Неизвестный смеет его учить! — Назовись!
— Изволишь гневаться? — В доселе бесстрастном голосе прорезались довольные нотки. — Это хорошо. Вот сейчас я вижу настоящего повелителя пространства, а не человечка, рассуждающего о душе. — Собеседник не ответил на вопрос, кто он такой. Вместо этого невидимка с выражением прочитал четверостишие:
Когда вечные звезды истлеют дотла,
Когда Синее солнце сорвется с небесного круга,
Когда в черный песок раскрошится скала
И покроется сетью морщин Зеркальная сфера —
мы придем за своим…
— А-а! Все понятно. — Гнев уступил место холодному спокойствию. Родовая память услужливо подсказала — это богл собственной персоной. Невидимка был порождением Зеркальной сферы, долгоживущее существо, прозываемое зеркальный летун, такое же древнее, как и драконы. Одинаково презираемое как гархами, так и амфиптерами. Причины такого отношения крылись в том, что боглы были банальными паразитами, живущими за счет эмоций драконов. Их самым любимым лакомством была боль межзвездных рептилий. Когда дракон мучился, а еще лучше для них погибал, то зеркальные летуны насыщались эманациями страданий, как губка, впитывающая воду. Чужая и опасная для дракона тварь. Никто не знает, откуда они взялись. Космические падальщики всегда появлялись там, где драконов ждали испытания. Они были порождениями зеркальных сфер, медленно дрейфующих на волнах солнечного ветра. Зеленых и коричневых драконов объединяло одно — лютая ненависть к паразитам, питающимся их болью. Обнаруженные сферы безжалостно уничтожались. Материальный дом для призрачных обитателей, живущих на грани реальности и сна. При разрушении сферы зеркальный летун, или попросту зеркальник, не мог долго существовать.
Считалось, что с боглами покончено давным-давно. Но оказывается, что кто-то из них уцелел.
Им нравились страдания драконов, их боль, их агония. Никто точно не знал их истинного облика, но гарх был в одном убежден точно: кем бы ни была эта тварь, она всегда враждебна драконьему виду. То, что он сейчас общался с боглом, было уже само по себе отвратительно.
— Пшел прочь, от тебя смердит падалью, богл!
— Мы… я предпочитаю, чтобы меня называли зеркальный летун. Представляться не вижу смысла, и так понял, с кем имеешь дело. Имени у меня нет, в твоем понимании, — зачастил собеседник, словно боясь, что его не станут слушать. — Смерть и жизнь всегда рядом. Ты сам это прекрасно знаешь. Не передать, как мне приятно общаться с разумным чело… гархом. Таких почти не осталось.
