Светловолосая девушка - Морис Дрюон

(Морис Дрюон)

СВЕТЛОВОЛОСАЯ ДЕВУШКА

Их было восемь. Восемь раненых в одной палате походного

госпиталя. Была ночь, когда их спустили с санитарной повозки. Как

назывался город? Какую форму имело здание? И находились ли они

в городе? Не был ли это дворец, преобразованный в госпиталь, с

большим красным крестом на крыше? Они ничего не знали об этом.

Но казалось, что с улицы в палату доносился шум города.

Из восьми раненых только двое были знакомы прежде, если

только можно считать знакомством службу в одном полку.

По крайней мере, эти двое могли ссылаться на одни и те же

имена офицеров. И это давало им иллюзию дружбы. Итак, Файруа и

Лувьель пытались считать, что они часто встречались друг с другом

во дворе квартала, и что они пили бок о бок возле прилавка одного и

то же бистро.

- А не ты ли это, когда стоял однажды на посту, заставил меня

вернуться в казарму, потому что я не почистил свое пальто?

- Вполне возможно... В самом деле, я вспоминаю...

Файруа миной оторвало ногу. Он занимал первую койку от

окна, закрытого черной занавеской.

Толстяк Лувьель лежал пластом, верхняя часть тела и голова у

него были в гипсе. Он жалел, что отделен от Файруа другим

раненым - Ренодье. Ренодье еще не знал, что ослеп, но ему казалось,

что его волосы упали ему на лицо и по недосмотру были взяты под

повязку.

- Это как-то даже забавно быть запертым, как в этой комнате, и

не знать, где ты, - сказал Мазарг, занимавший шестую койку.

Мазарг был южанином с блеском в глазах. У него извлекли из

тела полдюжины осколков снаряда.

Горел ночник. Те, кто смогли, заснули.

Файруа долго смотрел возле себя на занавеску из черного

полотна, которая закрывала окно.

На следующее утро пришла медсестра и подняла занавеску. В

палате стало очень светло.

Файруа оперся на руки, чтобы сесть посередине.

- Ну что, Файруа, как там на улице? - спросил Лувьель.

- На улице? - сказал Файруа.

Он протер глаза.

- Ох, эти волосы, всегда эти волосы на лице, - в тот же момент

сказал Ренодье, у которого только рот не был перевязан. – Хорошо

еще, что у окна положили того, кто может видеть... Я очень надеюсь,

что через несколько дней, все-таки...

Неловкое молчание воцарилось в палате, и Файруа, повернув

голову к стеклу, сказал:

- На улице неплохо. Не стоит жаловаться; это неплохое место.

Есть маленький сад, а затем улица, а потом другие дома...

Он продолжал описывать пейзаж: дома были низкие,

построены из кирпичей. Старик прошел по улице, читая свою газету.