Принц-самозванец - Вильгельм Гауф

Вильгельм Гауф (Хауф)

Принц-самозванец

Жил-был скромный портновский подмастерье по имени Лабакан, который учился своему ремеслу в Александрии у одного умелого мастера. Нельзя сказать, что Лабакан обращался с иглой неумело, напротив, работу свою он делал как следует. Несправедливо было бы также назвать его лентяем, но что-то с ним все-таки было неладно. Иной раз он мог часами шить без передышки, так что даже иголка раскалялась в руке у него и нитка дымилась, и тогда дело спорилось у него, как ни у кого другого. А иной раз - и случалось такое, на беду, часто - он сидел в глубокой задумчивости, глядя в одну точку, и при этом в лице его да и во всем облике бывало что-то до того необычное, что мастер и прочие подмастерья всегда говорили по поводу этого состояния:

"Лабакан снова принял вид знатной особы". А по пятницам, когда другие люди спокойно шли с молитвы к своим домашним делам, Лабакан выходил из мечети в нарядной одежде, деньги на которую он скопил с великим трудом, и медленно, горделиво шагал по площадям и улицам города, и, если кто-нибудь из его товарищей бросал ему: "Мир тебе" или "Как поживаешь, друг Лабакан?", он милостиво махал рукой или даже величественно кивал головой. И когда его мастер говорил ему в шутку: "В тебе пропадает принц, Лабакан", он очень радовался этому и отвечал: "Вы тоже это заметили?" или "Я уже давно об этом думал!".

Так вел себя этот скромный портновский подмастерье уже долгое время. Но мастер мирился с его дурью, потому что вообще-то Лабакан был хороший человек и умелый работник.

Но вот однажды Селим, брат султана, будучи как раз проездом в Александрии, послал мастеру свою праздничную одежду для небольшой переделки, и мастер дал ее Лабакану, потому что тот всегда выполнял тончайшую работу. Вечером, когда мастер и подмастерья удалились, чтобы отдохнуть от дневных трудов, какая-то неодолимая сила повлекла Лабакана назад в мастерскую, где висела одежда царского брата. Он долго стоял перед нею в задумчивости, любуясь то великолепием вышивки, то переливчатыми красками бархата и шелка. Он не мог ничего поделать с собой, он должен был ее надеть, и подумать только - она пришлась ему впору, словно была сшита на него. "Чем я не принц? - спросил он себя. - Разве и сам мастер не говорил, что я рожден быть принцем?" Вместе с платьем подмастерье как бы облекся и в царские мысли. Он тут же вообразил себя неизвестным царским сыном и, как таковой, решил отправиться в мир, покинув место, где люди были настолько глупы, что так и не распознали прирожденного величия под личиной низкого звания. Ему казалось, что это великолепное платье прислала какая-то добрая фея. Поэтому он побоялся пренебречь таким дорогим подарком и, взяв свои скудные пожитки, вышел под покровом ночи из александрийских ворот.