Рассказы и повести - Виктория Самойловна Токарева

И был день, когда папа взял мальчика Диму в зоопарк и показал ему тигра. У тигра были зеленые глаза с вертикальными зрачками, вокруг черного кожаного носа расходились черные круги, а уши торчали на голове, как два равнобедренных треугольника.

— Папа, — сказал Дима, когда они отошли от клетки, — я хочу тигра.

Папа шел и думал о своем.

— Ну, па-па… — заканючил Дима.

— Ну что, что? — раздраженно спросил папа.

Если бы Дима был постарше, он бы понимал, что в такие минуты о делах говорить не следует. Но Диме было только шесть лет, и он сказал:

— Я хочу, чтобы тигр жил у меня дома.

— Дома живут кошки и собаки, — ответил папа. — А тигры дома не живут.

И прошло двадцать лет. Дима работал врачом в неотложной помощи. Люди вызывали его к себе домой, когда им было плохо, и очень радовались Диминому приходу. Но как только им становилось получше и Дима уходил, они совершенно о нем забывали. Таково свойство человеческой натуры.

Работа была не творческая, однообразная. И люди, с которыми Дима сталкивался, были тоже однообразные. Когда у человека что-нибудь болит, он говорит с врачом только на эту тему и становится малоинтересен.

В день, о котором пойдет речь, Дима был вызван к пациентке, у которой болело внутри.

— Где именно? — уточнил Дима.

— Именно внутри, — уточнила пациентка.

Когда Дима ничего внутри не обнаружил, женщина обиделась и выразила свое отношение к медицине вообще и к Диме, в частности. Дима мог бы достойно возразить, но пререкаться с пациентами было запрещено. Он уложил свой черный кожаный чемоданчик и вышел.

Нерастраченная злость давила на ребра, и Дима, оглянувшись на дверь, сказал одно только слово:

— Лошадь.

И была у Димы любовь по имени Ляля.

Ляля работала в парикмахерской и каждые две недели красила волосы в разные цвета. Они были у нее то черные, то оранжевые, то голубые.

Дима приходил после дежурства, останавливался возле окна парикмахерской. Окно было во всю стену, и там, за стеклом, как в аквариуме, медленно двигались люди. Все это напоминало замедленную съемку, а Ляля со своим капризным личиком испорченного ребенка как две капли воды походила на Бриджит Бардо.

В день, о котором пойдет речь, Ляля, как всегда, вышла на улицу и, скучно поглядев на Диму, проговорила:

— Шапку бы ты себе купил другую, што ли…

Это было неуважение.

И пришел Дима домой, а дома его спросили:

— Ты финскую мойку достал?

— Нет, — сказал Дима.

— Почему?

— Я пришел в магазин, сказали «нет».