Каникулы и фотограф - Евгений Юрьевич Лукин, Любовь Александровна Лукина

За «Асахи пентакс» оставалось выплатить немногим больше сотни. Стоя над огромной кюветой, Мосин метал в проявитель листы фотобумаги. Руки его в рубиновом свете лабораторного фонаря казались окровавленными.

Тридцать копеек, шестьдесят копеек, девяносто, рубль двадцать…

На семи рублях пятидесяти копейках в дверь позвонили. Мосин не отреагировал. И только когда тяжёлая деревянная крышка опустилась на кювету с фиксажем, скрыв от посторонних глаз левую продукцию, он распрямил натруженный позвоночник и пошёл открывать.

— Мосин, тебе не стыдно? — с порога спросил инженер-конструктор Лихошерст.

Мосин хлопнул себя по лбу, затем, спохватившись, переложил ладонь на сердце.

— Валера! — страстно сказал он. — Честное слово, фотографировал. Но, понимаешь, плёнку перекосило.

— Голову оторву, — ласково пообещал Лихошерст.

Мосин обиделся.

— Правда перекосило… — И, понизив голос, поинтересовался: — Тебе пеньюар нужен?

— Не ношу, — сухо ответил инженер. — И не заговаривай мне зубы. Завтра утром стенгазета должна висеть на стенде!

Мосин открыл «дипломат» и достал оттуда фирменный целлофановый пакет.

— Розовый. Английский, — сообщил он с надеждой. — У твоей жены какой размер?

Лихошерст насмешливо разглядывал неширокую мосинскую грудь, обтянутую бледно-голубой тенниской, на которой жуткая акула старательно разевала пасть, готовясь заглотить безмятежную красавицу в тёмных очках.

— Растленный ты тип, Мосин. Наживаться за счёт редактора стенной газеты — всё равно что грабить вдов и сирот. Если не секрет, откуда у тебя пеньюар?

Мосин смутился и пробормотал что-то о родственнике, приехавшем из Караганды.

— В общем, работай, — не дослушав, сказал Лихошерст. — И чтобы после обеда фотографии были. Не будут — утоплю в проявителе.

Мосин закрыл за ним дверь и с минуту неприязненно смотрел на фирменный пакет. В списке тех, кому он собирался сбыть пеньюар, Лихошерст стоял последним. Надо же — так промахнуться! Интуиция говорила, что с руками оторвут, а вот поди ж ты…

Мосин меланхолично перебросал снимки в промывку и — делать нечего — пошёл выполнять задание. Заперев лабораторию, он прошествовал мимо длинного стенда «Мы будем жить при коммунизме», и через заднюю дверь выбрался из вестибюля во двор НИИ, где, по словам Лихошерста, имел место бардак у дверей склада.

Верно, имел… Мосин отснял пару кадров с близкого расстояния, потом попробовал захватить широкоугольником весь двор. Для этого пришлось отступить к самой стене и даже влезть в заросли обломанной сирени.