Юность Маши Строговой - Мария Павловна Прилежаева

Снег таял, падая на черную от грязи платформу. Из окна вагона Маша видела на соседних путях мокрые крыши состава, также готового к отправке.

Аркадий Фролович ухватился за спущенную раму окна и заглянул в купе:

— Всё? Ну, кажется, всё.

Он вытащил из кармана платок, зачем-то встряхнул и убрал.

— Ириша, вы знаете, где аптечка? Помните, сколько у вас мест?

Ирина Федотовна с окаменевшим лицом сидела на скамье.

— Что вы сказали, Аркадий Фролович?

Он утомленно махнул рукой:

— Я сказал — будьте практичнее. До свиданья, милые!

Аркадий Фролович попробовал закурить трубку. Табак отсырел, трубка не зажигалась.

— Фу-ты, черт! — пробормотал Аркадий Фролович. — Маша, я не простился с напой. Обнимите его. Передайте…

Эшелон медленно двинулся.

— Аркадий, Аркаша, прощайте! — внезапно сильно бледнея, воскликнула Ирина Федотовна. — Неужели мы все-таки едем? Куда? Зачем?

— Маша! — громко говорил Аркадий Фролович, шагая рядом с вагоном. Маму надо беречь от солнца, если доживете там до лета. Может быть, вернетесь и раньше, но едва ли.

Маша, высунувшись из окна, крепко пожала руку Аркадию Фроловичу.

— Аркадий Фролович, а вы? Где будете вы?

— Где я могу быть! В госпитале.

Он начал отставать от вагона.

Замелькали дома, крыши, заборы, трубы…

— Отец и не заглянет к нам в купе! — после долгого молчания вздохнула Ирина Федотовна. — Он теперь всю дорогу будет занят со студентами. Начальник эшелона. Пока пройдешь из конца в конец состава…

— Мама, — спросила Маша, испугавшись догадки, — почему Аркадий Фролович велел беречь тебя от солнца?

— Что другое мог посоветовать доктор?

— Но какое в Свердловске солнце?

— Ах, давно уже изменили маршрут! Мы едем в Среднюю Азию.

«Не все ли равно!» — хотела сказать Ирина Федотовна, но, взглянув на Машу, виновато спросила:

— Неужели мы тебя не предупредили?

Маша молча отвернулась к окну.

Они одни в купе, забитом багажом авиационного института. Черная земля, голые деревья мелькают в окне. Ветви гнутся под ветром, как прутья. Мутные облака текут в небе, поезд никак не обгонит их.

Значит, не Свердловск?.. Маша закрыла глаза. И в памяти отчетливо возник весь трудный вчерашний день.

Было раннее утро, когда она вернулась из Владимировки. Поднимаясь по лестнице, Маша догнала отца, который медленно шел впереди.

Он горбился и стучал палкой, тяжело на нее опираясь.

— Папа! — крикнула Маша.

— Милая! Дочка!

— Папа! Как я соскучилась!

Он, не отвечая, прижал к груди ее голову. У него ввалились глаза, нос заострился.