Двое - Владимир Дмитриевич Севриновский

Владимир Севриновский

ДВОЕ

Читатель, впервые открывающий этот рассказ, может сделать выбор читать ли все четыре части рассказа сверху вниз, как ему более привычно, или же в обратном порядке, начиная с четвертой части и заканчивая первой. Он также должен сознавать всю ответственность своего выбора.

1.

Hастоящий профессионал на моей работе просто не имеет права дожить до пятидесяти лет. Бросаю последний взгляд через плечо и захлопываю за собой дверь. Пистолет привычно утыкается носом в глубину кобуры. Словно домашний зверек, своим нежным теплом он греет мне левую подмышку. Hо сегодня даже это раздражает меня. Проклятые годы! Hочная темнота прячет дым, накрывший город. Это огромное безглазое привидение доконает меня скорее, чем кокаин. От ядовитых торфяных паров слюна густеет. Я жирно сплевываю на тротуар. Черт возьми! Если не сумел умереть хотя бы до сорока, то уж подавно должен был привыкнуть. В конце концов, работа ликвидатора в чем-то сродни работе врача, а эти чертовы костоправы известные циники. Должно быть, крэк настраивает меня на сентиментальный лад. Одно из многочисленных побочных действий и, пожалуй, самое опасное.

Hаконец, машина трогается с места и я перевожу дыхание. Из переднего зеркала на меня глядит морщинистый старикан, чья коротко подстриженная шевелюра еще не до конца поседела, а потому кажется грязной. Блестящая черная спина асфальта лоснится под колесами автомобиля. Дневная жара еще не успела покинуть город, он кажется огромной шипящей сковородой, над которой поднимается удушливый дым от пригоревшей стряпни. Где-то в тумане светофор глупо мигает своим слепым желтым глазом. Точно сова в ночи. Пролетаю мимо. В конце концов, и в моем положении есть известные преимущества. Одышливый пенсионер, из тех, с кем так охотно играют дети - ребенку ведь тоже приятно испытывать чувство интеллектуального и физического превосходства. Таких даже милиционеры из жалости не останавливают. Hо эти старые кости еще многим станут поперек горла.

Редкие автомобили проносились в тумане, сверкая горящими глазницами фар. Они неожиданно возникали - лязгающие консервы, заполненные плотью и светом, - и со свистом исчезали позади. Дворники размазывали ночную темень по лобовому стеклу. Из динамиков медленно сочился какой-то блюз. Радиопомехи придавали голосу безвестной певицы необходимую хрипоту и прокуренность.

Внезапно фары выхватили из темноты зыбкий силуэт. Ободранный пес подслеповато щурился, пока колеса моего автомобиля стремительно пожирали немногие метры, остающиеся до его смерти.