Вл. Гаков. Не отрекшаяся от Дарковера
В кн. М. З. Брэдли «Королева бурь». М., Армада, 1996. стр. 5-22
В последние годы всесокрушающий поток переводов американской фантастики сломал – среди прочих примет старой жизни – и некоторую табель о рангах, еще раньше сложившуюся в англоязычном фэндоме и критике. И худо-бедно, но существовавшей для читателей моего поколения. Представления о том, что такое хорошо и что такое плохо в этой литературе, для нас поддерживали если не издательства, то хотя бы критика.
Да, в ту пору печатали зарубежных авторов, исходя из принципов по большей части идеологических («наш-не наш», брякнул что-то по поводу войны во Вьетнаме – или, наоборот, промолчал...). А также субъективных, вкусовых, или попросту идиотских. По набору «фигур грата» и, соответственно, «нон грата», существовавшему тогда во всяком уважающем себя издательстве или журнале, можно было неплохо судить если не о текущем состоянии литературного процесса, то на худой конец – о состоянии умов литературного начальства!
Однако оставалась еще критика, обзорами и рецензиями заполнявшая лакуны, созданные издательствами. А также рецензенты, переводчики, редакторы. Против препон идеологических им бороться было не под силу (отдельные героические подвиги не в счет), но уж барьеры элементарного здравого смысла и литературного уровня – они по мере сил старались ставить.
А потом обвалилась свобода. Понятая как прежде всего свобода от знаний и литературного вкуса...
Я это к тому, что если даже в сфере массовой литературы сначала все же следует переводить Берроуза, а уж потом – коли очередь дойдет – его эпигонов, имя коим легион, то и о Мэрион Зиммер Брэдли нашему читателю полагалось бы узнать задолго до того, как он оказался буквально перекормлен такими авторами, как... Ладно-ладно, не буду называть имен, которыми искренне гордятся переводившие их издательства, не подозревая, что у себя на родине это имена даже не первого десятка, а какой-то там по счету сотни.
Как бы то ни было, лучше поздно, чем никогда. С творчеством Брэдли настоящее знакомство – плотное и планомерное – по сути начинается только сейчас. (Случайные одиночные издания, перекочевавшие из бездонного «фэновского» самиздата, на нашем рынке имени писательнице не сделали...)
А на рынке американском, и чуть позже – европейском, имя ей создала по существу одна серия. Среди ранних романов Брэдли оказался один, настолько понравившийся читателям, что те не пожелали расставаться с полюбившимся миром и поставили автору своего рода ультиматум: или продолжай, или... Этого второго «или» – отказа во взаимности – врагу не пожелаешь на книжном рынке. Читательская любовь там особенно дорога – во всех смыслах.
